Вероника Ливанова - Меня зовут Морриган

— Спасаю вас, капитан, — пришел ответ.

— Молодец, здорово их напугала. А теперь скажи, пожалуйста, что просто угрожала сбросить бомбу, а на орбите висит муляж. — Дискордия потеряла связь почти со всеми спутниками, но какой-то объект они засекли — так сказал Патриарх.

— Нет, капитан. У планеты осталось три часа сорок три минуты.

— Отлично, Сол, просто отлично. Ты не представляешь, что вынудила меня сделать. — С ней я поговорю позже. — Патриарх, все ли ваши люди хотят попасть на Землю Обетованную?

— Есть те, кто сомневается. Но я не понимаю…

— Считайте, у них появился дополнительный стимул, — я сжал кулаки. — Она не зря называется бомбой мгновенной сингулярности — заряд взрывается сразу после сброса. Через три с лишним часа Дискордия сожмется в черную дыру. Размером с таблетку аспирина, но вам от этого не легче. Сколько человек на планете?

— Пятьсот восемнадцать, — я отдал Патриарху должное — пальцы его подрагивали, но держался он достойно.

— Прикажи Морриган готовить капсулы, — сказал я Солар. — Мы берем на борт пятьсот восемнадцать человек.

И я об этом еще пожалею.

— Омерзительно, — сказал Нуаду.

— Вы о чем, ваше высочество? — спросил л'Амори.

Правильно сделал, что уточнил — на межпланетной дрейфующей станции «Аркадия» омерзительным было все. Омерзительны были узкие коридоры, и мембранная обшивка стен — мягкая и влажная наощупь — будто трогаешь медузу. Вонь человеческого муравейника, где запахи канализации, пота и обреченности сливались в один, самый отвратительный на свете. Тусклый свет — приходилось постоянно щуриться. Рыбьи глаза тех, кто покупал пси-пыль, и тех, кто продавал — у одних пустые, у других холодные, хищные.

Нижние ярусы — снаружи станция походила на огромный улей — хуже всего. Я прожил здесь год. Потом забрал отсюда Солар — беженцы с Маат и Рас Альхаге перебрались на «Аркадию», когда их солнца погасли. Я ненавидел это место и сейчас вдыхал его мерзость с каждым глотком воздуха, и меня тошнило все сильнее.

Но где сбыть пси-пыль, кроме как на «Аркадии», я не знал.

— О них, — ответил Нуаду.

— Мерзость, — поддакнул Бан-ши.

Принц указал на людей в тупике. Белые безволосые тела, жавшиеся друг к другу, будто в попытке согреться. Живые или мертвые, мужчины или женщины, старые или молодые — не понять. Руки-палки, пальцы как тонкие узловатые ветки. От них несло мочой и — кисло — рвотой. Но хуже всего взгляды, немигающие, застывшие, обращенные куда-то внутрь. Если там было что-то внутри, кроме пси-пыли и неутолимой жажды.

— И в Аркадии я есть, — непонятно выразился л'Амори. — Это просто рыбья кровь, ваше высочество. — У них на Эа пси-пыль называли так. — А вот и покупатель, капитан, — Л'Амори кивнул в сторону высокой фигуры, показавшейся из-за поворота коридора. Как ни странно, но у бывшего священника связей в преступном мире оказалось больше, чем у того, кто однажды бежал из исправительной колонии на Серенгети.

— Будь на связи, — попросил я.

Покупатель открыл герметичную дверь, ведущую во внутренние отсеки «Аркадии», и л'Амори прошел туда вслед за ним.

— Они гниют изнутри, — принц никак не мог оторваться от человекоподобных существ в тупике. Кажется, он и не заметил, что л'Амори нас покинул. — Они отравлены. А вы продаете им яд.

— Не им, — возразил я. — Старшему седьмого яруса «Аркадии». Он может перепродать пси-пыль фармацевтическому цеху, чтобы они сделали лучшее обезболивающее на свете. Может смешать с толченым стеклом и выбросить на улицы. Не моя забота.

— Это неправильно, капитан.

— Неправильно? — Что этот королевский сынок Туата Де Даннан, не видевший мира за пределами своего дворца, может знать о том, что правильно, а что нет? — Не я решил за них глотать или не глотать эту дрянь. Думаешь, они не знали, на что идут? Знали, и еще как. — Моей первой работой на «Аркадии» было расталкивать по утрам эти шевелящиеся живые кучи, отыскивать мертвецов и вывозить в утилизатор. Там я познакомился с Солар — техников на станции было больше чем достаточно, и муниципалитет мог предложить ей только место в крематории. — Не я принуждаю их красть, убивать и умирать за рыбью кровь. Они сами. Всегда сами, — чудовищным усилием воли я заставил себя успокоиться. — Не думайте о них — им не помочь. А нам нужна энергия. — С тем, что мы взяли на Дискордии, осталось совсем немного.