Варвара Мадоши: Станционный правитель

И сейчас со мной происходит странное.

Я иду коридорами станции — и они кажутся мне не такими. Неправильными. Опираясь на картинку из виртуального шлема, более плоскую и статичную, чем та, что транслирует мне капсула, я достраивал станцию иной.

И теперь она кажется мне более тусклой, менее настоящей. Как будто не до конца в фокусе. Но одновременно — гораздо более всамделишной, словно бы забытое место, которое мне неоднократно снилось, и куда я пытаюсь вернуться, удивляясь, как все отличается от того, что мне придумалось.

Я иду по знакомому большому коридору в направление диспетчерской рубки. Честно говоря, он оставляет желать лучшего. Вдоль одной стены тянется ряд мелких киосков и лавчонок, сейчас по большей части пустых. Даже не заколоченных — просто выпотрошенных полностью, вместо них жалкие остовы, просто коробки с дырками для окон и витрин. На некоторых еще остались вывески, порой еще мерцающие чем-то вроде светодиодов. Из-за них место похоже на зону стихийного бедствия… Да ведь это она и есть. Что такое события последних дней (недель по станционному времени), как не самая настоящая катастрофа?

Вдобавок под ногами валяются сухие листья, которые уборщики не спешат утащить. Где они, кстати? Инженерная команда для экономии электроэнергии их выключила?

Задираю голову. Лоза, которую используют омикра для перемещения, еще держится, но выглядит пожухлой, даже больной. Очевидно, станционный кризис мимо этой мелюзги не прошел. Почему-то чувствую себя виноватым, хотя понимаю, что мыши мне не питомцы…

Кстати о питомцах! Белкин!

Испытываю короткий приступ паники: уж не позабыл ли я моего дорогого друга в охваченном огнем коридоре? Вдруг он спрятался где-то, а потом задохнулся, поскольку я не позаботился о кислородной маске для него?

Тут же расслабляюсь: даже в худшем случае ничего плохого с котом не случится, просто очнется в той же капсуле. Однако не тот у Белкина характер, чтобы забиться в угол и дрожать, если вокруг творится что-то непонятное. Нет, он бы скорее с воплями побежал меня искать и вцепился бы мне в ногу, пока я не исправлю положение.

Только я так подумал, как передо мной распахивается дверь рубки, и я слышу тот самый истошный мяв, который только что себе воображал.

Прямо на меня кидается какой-то пушистый зверек, в котором я далеко не сразу опознаю моего дорогого друга.

Но когда опознаю…

Да, кот, который начинается тереться об мои ноги, самозабвенно урча, определенно, Белкин! Я узнаю его по размеру, по пропорциям… да по цвету, в конце концов: его шерсть такая же бледно-бежевая, какой была шкура. Но это действительно шерсть, а не редкий полупрозрачный подшерсток, который покрывает складчатую шкуру сфинкса. И довольно длинная шерсть, кот из-за нее даже кажется раза в два толще.

К счастью, морда шерсти почти лишена и я узнаю знакомую вытянутую физиономию Белкина, на которой явственно читается самодовольство.

Эксперты по зоопсихологии сколько угодно могут говорить, что эмоции котов гораздо примитивнее, а мимических мышц у них нет вовсе. Это собаки, мол, развили в себе способность поднимать брови за тысячелетия совместного существования с людьми, а морды кошек, сколь угодно очаровательные, абсолютно невыразительны. Все равно любой кошковладелец без тени сомнения знает, что спектр эмоций его питомца едва ли не богаче его собственного.

И Белкин излучал именно самодовольство.

— Ну ты даешь, — растерянно говорю я. — Кто над тобой так поиздевался?

Моя первая мысль: кто-то из программистов, курирующих игру, настолько не любит сфинксов, что изменил аватар моего питомца. Или шаблоны для сфинксов просто в игре не предусмотрены — по той же самой причине.

Я в курсе, что многим сфинксы кажутся уродливыми, даже страшноватыми. Да что там, сам несколько лет назад принадлежал к числу этих людей, хотя сейчас странно об этом вспоминать. Обычно я с пониманием отношусь к чужим заблуждениям. Однако вид обросшего шерстью Белкина чуть было не погружает меня в боевую ярость. Что это за дискриминация? Ну не любите вы сфинксов, никто не заставляет, однако зачем животных-то уродовать?!

— О, ваш питомец — очень странный зверь, — уважительно говорит Бриа. Она выглядит не менее уставшей, чем Нирс и Томирл, но от приветливой улыбки ее лицо кажется почти радостным, а браслеты на руках и ногах весело позвякивают. — Когда он только появился в рубке, он был почти совершенно голым, однако вскоре шерсть на нем отросла сама собой! Видимо, ему не понравилось, какую температуру поддерживает в рубке система кондиционирования…