Наталья Бульба - И только вера...

— Капитан…

Голос Сумарокова сорвался, но я даже не оглянулась, лишь бросила, поднимаясь на площадку телепортатора:

— Справишься!

И ведь не покривила душой. Чтобы подняться на следующую ступень Антону не хватало только самостоятельности. Все остальное у него уже было.

Дорога до каюты не заняла много времени. Площадка там, площадка здесь…

Когда за спиной сдвинулась створа, медленно выдохнула. Хотелось резко, разделяя им то и это, но когда я искала легких путей.

Рабочая куртка полетела на пол, затем ботинки, штаны… Будь моя воля, я бы вообще сюда не возвращалась, но…

Душ был холодным, хлестким, выбивая из тела малейший намек на слабость. Затем растереться до красноты, до горевшей кожи… Как напоминание о боли, помогавшей держаться.

Стакан с коктейлем стоял на столе, рядом с двумя снимками. На одном я с Искандером… давно, еще на Земле, когда он вместе с комиссией посещал нашу Академию. На другом тоже я, но уже с Индарсом. Та самая, наша последняя с ним встреча…

Вся информация о гибели императора Индарса оказалась засекречена на таком уровне, что и захочешь, а не пробьешься. Из известного — флагман в сопровождении четырех крейсеров напоролся на засаду в секторе базы Хэдершал. Ардон с полной загрузкой…

Где именно находится база, почему не обеспечили достойного прикрытия, является ли смерть императора стархов следствием предательства или это всего лишь стечение обстоятельств…

Вопросов было много, ответов — ни одного. Это из тех, который можно было назвать вразумительными.

А из других…

Старх'Эй бурлил жаждой мести за своего императора. В бой рвались все, невзирая на пол и возраст…

Смерть Индарса объединила нацию, сделав ее монолитной, непобедимой.

В какой-то момент мелькнула мысль об инсценировке — выглядело вполне в духе старха, да и цель выглядела великой, вполне подходя под его критерии целесообразности. Мелькнула и… осталась… бессмысленной надеждой, в которую не верила я сама.

Не верила…

— А как же я?! — позволив боли взять над собой верх и опустившись на колени, прошептала я. Закрыла лицо руками…

И ведь понимала, что не имела права…

Это не было мгновением моей слабости — силы, помогавшей сделать все, но не потерять и других.

— Капитан…

Оглянувшись на информер, выругалась сквозь зубы. То, что он светился красным, ничего не значило, когда речь шла о старшем медике.

— Одну минуту, — попросила я, вставая с пола. Подняла валявшуюся форму, скинула в угол. Туда же передвинула ботинки.

На то, чтобы надеть чистый комплект рабочей формы ушло оставшиеся сорок секунд.

— Капитан-лейтенант, — дав команду на открытие двери, приветствовала я Стаса. — Каптри? — несколько удивленно посмотрела на вошедшего следом Торрека.

— Капитан, есть разговор, — Стас прошел внутрь, остановился у стола.

— Слушаю вас, капитан-лейтенант, — не возмущенно — устало произнесла я. Восемь часов на вахте…

Дело было не в вахте, в противостоянии между мной и всем миром.

— Говори! — коротко, но жестко бросил Стас. Не мне — Торреку.

Он и сказал…

— Капитан, ты не права!

Очень хотелось возмутиться, но… стало не легче — спокойнее. Когда заходили с таких фраз…

— Еще конкретней, — попросила я, даже не стараясь представить, где и в чем допустила ошибку. Сами скажут, даже требовать не придется.

— Если конкретней, то аллеры домонов выбирают мужчин сами. Исключений из этого правила нет. А что касается моих прав на тебя…

— … отец наследницы, передавший свою дочь под опеку, остается при приемной матери личным телохранителем, клянясь сберечь жизнь иноры ценой собственной, — закончила я за него. Оглянулась на Стаса… На спину Стаса. — У вас все?

— Нет! — категорично качнул головой Торрек. — Капитан, ты нужна нам! Всем и каждому, но…

— Капитан, тебе стоит вернуться на мостик, — перебил его Антон.

— Принято, — отчеканила я, беспрепятственно пройдя мимо домона. Когда говорят таким тоном…

В командный Торрек поднялся вместе со мной. По дороге молчал, что меня не удивляло. Этот парень неплохо знал, где пролегали границы моего терпения.

— Что у нас? — подошла я к капитанскому терминалу. Увеличила объемку… Показания гравитационного возмущения щелкали, поднимаясь все выше и… выше.

Пять и девять. Семь и один. Семь и восемь. Девять и четыре. Одиннадцать и два…

Цветовая расцветка становилась все более темной, мрачной. Алый цвет уходил в темно-бордовый, тянулся к черноте…