Наталья Бульба - Дорога к себе. Ступить за грань

Более двадцати лет тому назад.

Последнего шага, отделявшего его от влажной линии песка, Ирдис не сделал, остановился, глядя на замершую по щиколотку в воде Богиню.

Заходящее Лаймэ играла бликами на волнах, выстилая мерцающую дорожку, уводя ее в темнеющую синеву. Ветер подхватывал длинные седые волосы женщины, бросая их в воздух. Раздувал платье, мокрым подолом прилипавшее к ногам…

Пахло прелыми водорослями и… плесенью.

И… древностью! Немыслимой! Невозможной!

Надежно скрытый от чужих глаз Храм все равно давал знать о своем существовании.

— В ее мире ничего не меняется. Она все так же стоит и смотрит в никуда. — Ирдис усмехнулся… с горечью, затем продолжил, словно удивляясь: — Тысячи лет…

— Иллюзия, — равнодушно произнес за его спиной еще один гость пустынного морского берега. — Что достойно восхищения, так это сила дара, которой обладали твои предки.

— Достойны восхищения? — с вопросительными интонациями повторил Ирдис Исхантель. — Цену за свое могущество они заплатили сполна.

— Это был их выбор и его путь они прошли до конца, — не то согласился, не то просто отметил второй. — А мы? — Он замолчал, но пауза была короткой: — Ты никогда не сомневался в правильности того, что нам предстоит сделать?

— Думаешь — нет? — с оттенком грусти поинтересовался Ирдис. Обернулся, посмотрел на своего собеседника. Друга. Единственного друга, с которым он мог быть честен. До последнего слова. До последней мысли. — Сомневался и сомневаюсь. Уперто продолжаю идти вперед, точно зная, что иной дороги ни у меня, ни у Самаринии нет, но… — Он стиснул зубы, зажмурился. Кулаки непроизвольно сжались, выдавая бурю, что бушевала в его душе.

Сильный порыв холодного ветра бросил им в лицо каплями воды, серые угрюмые тучи тяжело нависли над ставшей в одно мгновение мрачной бесконечностью моря.

И только женщина продолжала стоять, всматриваясь вдаль.

То ли ища там прошлое, то ли… угадывая будущее.

То ли…

— Ты никогда не думал, кем она была? — резко выдохнув, посмотрел на Владимира Ирдис. — Там, в своей другой жизни, — добавил он, поясняя. — Откуда пришла? Кого оставила в мире, где никто не называл ее Богиней?

— Странные мысли… — начал второй, но был вынужден остановиться, отреагировав на категоричный жест Ирдиса.

— Не странные! Нет! — Ирдис даже мотнул головой, придавая вес своим словам. — Нормальные! Правильные! — Провел ладонью по волосам… не приглаживая — разрывая их на пряди и впиваясь пальцами в кожу. — Чего они лишили ее?! О чем заставили забыть?! Что отобрали, вместе с именем, которое у нее было?! Что дали взамен?!

— Взамен, — глухо повторил Владимир. Впрочем, Владимиром он больше не был — Влэдиром. Бывший офицер контрразведки Галактического Союза. Бывший муж. Бывший… — Одиночество, — поняв, о чем именно говорил Ирдис, продолжил он, переведя взгляд с истерзанного гримасой лица друга на слишком хрупкую, беззащитную на фоне разыгравшейся стихии фигуру. И повторил… для себя: — Одиночество!

— Жалеешь? — тут же откликнулся Ирдис. Ответил сам: — Нет! Не жалеешь!

— Не жалею, — ровно и практически равнодушно отозвался Влэдир. — Знаю, ради чего!

— Ради чего… — вырвав из сказанного главное, произнес Ирдис.

Переждал резкий порыв ветра, донесший откуда-то издалека едва слышный крик. Вздрогнул, отер влагу с лица:

— Ради них!

— Ради них! — повторил теперь уже Влэдир Тормш, признав, что грань той свой жизни каждый них уже переступил. — Небольшая цена за существование мира.

Ирдис даже не кивнул, соглашаясь. Просто принял, что это решение было одно на двоих.

А дождь лил, лил, лил…

Шла вторая декада, как он не прекращался, выкрасив все вокруг в мокрые серые тона, и окончательно лишив меня оптимизма. Не самая большая потеря в моей жизни, но это если не добавлять к тем, что уже значились в списке.

Просмотрев новостные ленты Союзных информагенств — с ними оторванность от дома не казалась столь болезненной, поднялась из-за стола. Подошла к окну, командой сняла искажающее поле и сменила поляризацию стекла, тут же ставшего прозрачным.

Капли воспользовались моментом, прочертили дорожки… много дорожек, ставших сплошным мутным полотном…

В моей душе тоже было… беспросветно. Как и за окном комнаты.