Йен Макдональд - Кольцо Вертанди

Новые виды, подвиды, гибриды. Жизнь стала обыденным явлением на космических просторах — даже многоклеточная жизнь! Клада содержала ДНК сотен тысяч инопланетных биосфер, непрестанно разрастаясь и обогащаясь видовым разнообразием. Но сама по себе разумная жизнь была уникальна. За все время Большого Скачка Кладе так и не довелось столкнуться с принципиально иной жизнью, наделенной разумом и сознанием собственной смертности — ключевым для формирования цивилизации качеством. Клада была совершенно одинока. И посему сохранение разума стало величайшей ценностью и главным девизом Клады: разум, это противящееся энтропии порождение ее близнеца-информации, должен стать самой могущественной силой во Вселенной, средоточием энергии, пред которой бессильны будут все остальные физические законы. Лишь разум способен воспрепятствовать тепловой смерти Вселенной, сразиться с волком, который явится из тьмы в неизмеримо далеком конце времен. Разумная жизнь была избрана судьбой и наделена предназначением.

И вдруг исследовательский зонд «Худжжайн» [7] 7. Здесь, возможно, аллюзия на название индийского города Удджайн, крупного индуистского культового центра. , размером не больше розового шипа, но куда более острый, исследуя окрестности маленького красного карлика, обнаружил миллион хабов, согревавшихся у последних тлеющих угольков умирающего светила. Когда византийский православный император из династии Палеологов получил первое донесение о встрече с передовыми отрядами движущихся с юга мусульманских полчищ, он сперва принял этих людей за приверженцев очередной еретической христианской секты. Сходную ошибку допустил и зонд «Худжжайн», но она была быстро исправлена. В памяти зонда в компактифицированном одиннадцатимерном виде хранилась вся история Клады, и сквозной поиск по ней привел зонд к откровению.

Там были Иные .

Шесть месяцев, потребовавшиеся флоту Сейдатрьи (один Сердцевинный мир, восемьдесят незавершенных хабов, двести двенадцать тысяч вспомогательных технологических и оборонных единиц), чтобы набрать сопоставимую со световой скорость, на которой начинают проявляться эффекты растяжения времени, Урожайная Луна и Благоухающий Кулабар провели в поисках на Анхизовом Ярусе [8] 8. Анхиз (греч. Ἀνχίσης) — в древнегреческой мифологии любовник Афродиты и отец Энея, от которого впоследствии вели свой род Юлий Цезарь и все знатные римляне. . Космический лифт, соединявший порталы Виртуальности, которые ничто состоящее из живой материи не может пересечь, с Ярусом Птеримонда — расположенным в самой нижней зоне повышенной гравитации безбрежным и пустынным океаном, — пронес звездных странников через сорок километров и четыре яруса, чтобы исторгнуть их внизу, в Небесном Порту Анхиза, в перевернутом городе, походившем одновременно на канделябр, морского ежа и кристаллическую жеоду, прикрепленную к небесам. Цеппелины и блимпы, сегментированные воздушные шары и стремительные глайдеры сновали по всей длине покрытой орнаментами и мозаиками башни, доставляя топливо, товары, полезные грузы и перевозя пассажиров. Десятью километрами ниже, над зонами перистых и дождевых облаков, гротескно топорщился и прихотливо ветвился жуткий лес Кайс — смертоносная, враждебная, подчиненная закону клыка и когтя экосистема, сформировавшаяся в течение миллионолетней истории Сердцевинного мира вокруг бренных останков космических жителей.

Бледный восковой свет зари этого яруса Благоухающий Кулабар встретила на обзорной палубе дирижабля «Мы оставили незавершенным то, что должны были сделать непременно». Слой полупрозрачной кожи облекал существо километровой длины: за шесть месяцев Благоухающий Кулабар, держась в рамках своих обязанностей как элемента его высшей сигнальной системы, выработала уже некоторые привычки и маленькие пристрастия, одним из которых был обычай встречать новый день с самой передней точки дирижабля. Когда Благоухающий Кулабар заняла место у окна и вообразила свое тело распростертым в бездонных небесах, Рассветопоклонники уже сноровисто раскатывали свои молитвенные коврики.

Она слегка изменила личину для этого уровня, сделавшись высоким косматым мужчиной с желтоватой кожей, и теперь страдала от тех самых побочных эффектов, какими раньше маялась Урожайная Луна. Даже сейчас она была вынуждена время от времени потягиваться и разминать мышцы, отплывать и приближаться к палубе, разделяя радость акробатических кувырков со своими соседями в этот час розовато-лилового восхода.