Александр Колпаков - Гриада

Я опустил голову. Что я мог ответить ему?

Молчание продолжалось целую вечность. Петр Михайлович о чем то размышлял, изредка взглядывая на меня и сердито шевеля бровями.

– Если бы было возможно взять ее в путешествие, – задумчиво произнес академик.

– А почему невозможно? – наконец решился я подать голос. – Вот уже свыше полувека женщины участвуют в космических полетах.

– Нет, нельзя, – пожал он плечами. – Не позволят… без специальной подготовки, без профессиональных навыков. Я для себя-то еле добился разрешения Совета Тружеников. Однако что бы такое предпринять?..

Забыв обо мне, Петр Михайлович быстрыми шагами направился к выходу. С тоской и надеждой проводил я взглядом его широкую спину. Экран связи медленно угас.

Чаще, чем нужно, я поглядывал на зеленый циферблат. Его гигантский круг с черными цифрами и красными стрелками четко проецировался в бледной лазури неба. До старта рейсовой ракеты «Земля-Луна» оставалось сорок три минуты. А Лиды все не было. Неужели не придет? Вероятно, она была права, когда вчера упорно отказывалась присутствовать при сегодняшнем старте: «Это было бы слишком тяжело».

Необъятное поле Заволжского космодрома заполнено толпами провожающих. Из всех стран съехались сюда ученые, астронавты, инженеры, конструкторы межзвездных ракет, корреспонденты Всеобщей Связи и просто энтузиасты освоения Космоса. Многие из них полетят вслед за нами, чтобы на Главном Лунном космодроме наблюдать старт первой гравитонной ракеты. Всемирный Научно-Технический Совет разрешил столь массовый перелет на Луну лишь ввиду исключительности предстоящего события: ведь это был первый полет к центру Галактики на невиданной ракете, способной развить суперсветовую скорость. Предстоял полет в такую грандиозную даль, по сравнению с которой все прежние межзвездные экспедиции казались легкой загородной прогулкой.

В последний раз я вгляделся в марево, струившееся на западе, – там, где медленно катила свои воды воспетая в поколениях Волга, река моего детства. И вдруг отчаянно заколотилось сердце: в этом мареве возникла крохотная темная точка, на глазах превращаясь в машину. Это она!.. Забыв обо всем на свете, я побежал навстречу Лиде.

И вот я снова увидел ее глаза. У меня вдруг пропало желание лететь. Сказочный астролет, ожидающий нас где-то в Море Дождей, померк, съежился, растворился в воздухе.

– Лида… как хорошо, что ты все-таки пришла!

Она молчала, не сводя глаз с циферблата Мировых Часов на небе.

Мы взялись за руки. Я не смог произнести не слова и будто окаменел. Разве могут слова – этот условный код – передать все, что я чувствовал тогда?

– Ни о чем не жалей… дорогой, – тихо, с расстановкой сказала Лида.

Я лишь крепче сжал ее руки. Она все-таки приехала! Я смотрел в ее родные глаза. Вероятно, она крепилась из последних сил. Как и раньше, внешне она была спокойна, ее голос звучал ровно и твердо, но взгляд был красноречивее слов.

– Скажи же что-нибудь, – тихо произнесла она.

– Будь счастлива… Всегда… – я хотел сказать на прощание что-то значительное и важное для нас обоих, но, взглянув на Мировые Часы, ужаснулся: до старта оставалось едва пять минут!

Возле нас никого не было, кроме вахтеров. Из лунной ракеты выглядывал Петр Михайлович и отчаянно жестикулировал, призывая меня на место. Не выпуская Лидиной руки, я опрометью пустился бежать через поле космодрома. От стремительного бега мы оба прерывисто дышали и не могли вымолвить не слова. У корабля нас остановил дежурный, преградив дорогу Лиде. Тревожно прогудела стартовая сирена. Тогда Лида приблизила свое лицо к моему.

– До свидания… Мой дорогой!..

«Почему „до свидания“, когда „прощай“? – удивился я. – Ведь ее не будет в живых, когда мы вернемся!» Потом уже, не думая ни о чем, прильнул губами к ее теплой ладони.

К нам быстро подошел начальник Космоцентра и легко дотронулся до моего плеча:

– Пора, Виктор! Сейчас дадут третий сигнал. Прощай! И он крепко обнял меня.

Со звоном лязгнул автоматический люк, закрывшись за мной. Все кончено…

Академик ожидал меня в шлюзовом отсеке. На его лице было беспокойство.

– Ты неаккуратен! – только и сказал он. – Еще минута, и мне в одиночку пришлось бы лететь на Луну…

Он с силой потащил меня к противоперегрузочному креслу, ибо в третий и последний раз мощно загудела стартовая сирена-автомат.

Я хотел ответить академику, но в радиотелефоне раздался голос пилота: