Йэнна Кристиана: Дороги. Часть первая.

Действительно, так нельзя, думала Ильгет. Бардак у меня. И не надо на свекровь обижаться... она ведь права по-своему. Не надо, но трудно.

Не заладилась моя жизнь, не удалась. Мне всего 24 года, а кажется – все кончено. Навсегда. Зачем понадобилось вообще переезжать в Зару? Глупость какая. Надо было хоть доучиться, а то что это – бросила на третьем курсе. В Заре университета нет. Но Пита настаивал: а зачем тебе вообще этот университет? Вот родится ребенок – и что, как ты будешь учиться? Кто с ним сидеть-то будет – твоя мать ведь не будет. Тут он прав, матери некогда. Няньки очень дорогие, да и не найдешь. А ему нужно было в Зару, тут его мама, сестра... мама одинокая, несчастная, ей нужно общение, помощь... То кухню перестроить, то вешалку прибить, то на даче, то с машиной... Сестра старшая тоже – не замужем, но с ребенком, Пита ей фактически заменяет мужа. То, что называется, мужик в доме.

То есть все правильно. Конечно, надо было переехать.

Потом еще этот кошмар с ребенком. Мари родилась на два месяца раньше срока и три недели лежала под беспощадно ярким светом ламп, в кювезе, и страшный огромный аппарат через шланг ритмично надувал ее грудку воздухом. А потом Ильгет сказали, что скорее всего, детей у нее больше не будет... И действительно, с тех пор ни разу ничего не получилось. Пите это, похоже, совершенно безразлично.

Господи, что же мне делать-то? – спросила Ильгет. И как обычно, не получила никакого ответа.

Белый корпус больницы вырос из коричневой листопадной круговерти. Вот здесь, в этом здании умерла моя девочка... Арнис, скорее всего, в хирургии. В травматологии, это третий этаж.

Ильгет отыскала справочное окно, выяснила нужные сведения. Скинула плащ, оставшись в белом халате, припасенном заранее. Стала подниматься на третий этаж.

Интересно, почему я не рассказала мужу об Арнисе? Нехорошо получается. Но это не моя вина, я хотела рассказать, но вчера он так поздно пришел, и злой был, совсем не о том говорили. Хорошо еще, удалось избежать скандала. Не до рассказов было. Да и как он все это воспримет? Скорее всего, отрицательно.

Он ведь добрый человек, раньше Ильгет сразу рассказала бы ему. Он бы, возможно, предложил помощь. Но сейчас... Лучше не говорить. Он очень увлекается политикой в последнее время, у них в Центре об этом много говорят. Говорят, что существует какая-то Ось Зла, и против нее ведутся все эти бесчисленные войны, захваты чужих территорий. И эта Ось Зла якобы поддерживается Квирином. Неизвестно, так ли это, но о квиринцах вообще Пита говорит очень злобно. Опять наедет, конечно, на церковность Ильгет, мол, вот церковь вам приказывает помогать кому попало, а ты не думаешь, что это враг твоей страны, и мало ли, что он тебе наплел... Словом, ничего хорошего от Питы по этому поводу не услышишь. И неизвестно, сможет ли она потом посещать Арниса в больнице, а посещать все-таки надо, ведь он здесь совсем один, раненый, ему плохо... Ильгет в детстве лежала в больнице, был осложненный аппендицит, и хорошо помнила, как ждешь посетителей, когда ты беспомощен и прикован к постели. Да и какой тут уход? Нет, сходить к Арнису она должна. Но Питу это, скорее всего, будет раздражать. Не из-за ревности, он вообще не ревнив, к сожалению. Просто – лучше не говорить.

Ильгет постучала в палату. Осторожно заглянула.

Три койки. Арнис лежал на крайней, ближней к двери. Нога на подвеске, с грузом. Лицо бледное, нездоровое, но взгляд бодрый. Он улыбнулся, увидев Ильгет.

– Привет!

– Привет! – Ильгет подошла к раненому. Поставила пакет на стол.

Койка у окна выглядела обжитой, но сейчас пустовала. Рядом же с Арнисом лежал высохший старик, без сознания, весь обклеенный датчиками, капельницами, проводками. Рядом аппарат ИВЛ наготове. Монитор над головой старика мерно попискивал.

– Как дела? – спросила Ильгет, – операцию уже сделали?

– Да, вправили. Какая гадость этот ваш наркоз. Я просил без наркоза, атена бы вполне хватило. Но не послушали.

– Неужели это ваше лекарство так надежно действует?

– Конечно, – сказал Арнис, – оно блокирует проводящие пути на уровне продолговатого мозга. Ты все чувствуешь, но боль не осознаешь. У нас люди под атеном со сломанным позвоночником бегали... правда, потом восстанавливаться долго приходилось.

– Я тут тебе принесла... поесть хочешь?

– Не, мы обедали недавно.

– Может, попить? Тут виноградный сок.

– Ну давай, – согласился Арнис. Ильгет налила сока в поильник, дала раненому.

– И может ты это... ну, в туалет хочешь?