Скотт Вестерфельд - Вторжение в Империю

Александр быстро построил автомодель, отошел в сторону и посмотрел на собственную структуру извне. Он не обнаружил ничего такого, что говорило бы о наличии некоего «суперэго», возникшего поверх его сознания. Александр перетряхнул базы данных в библиотеках, пунктах обмена валюты, на товарных биржах. Он старательно искал какой-нибудь безобидный пакет данных, способный к быстрому разархивированию и атаке. Ничего. По-прежнему — ничего. Тогда Александр прислушался и стал наблюдать за потоком сенсорных данных, поступавших от камер наружного наблюдения, радаров раннего оповещения и датчиков движения.

И вдруг он обнаружил то, что искал, — настолько же очевидное, как похищенное письмо.

В тронном крыле дворца, прямо в зале Совета: хитрый, крошечный искусственный интеллект, упрятанный в тело Императрицы. Именно туда, а не куда-нибудь еще. Александр распространил свое влияние на датчики, встроенные в стол в зале Совета. Эти устройства были довольно сложными и могли считывать показатели артериального давления, гальванические реакции кожи и движения глаз придворных и искателей возвышения — все это делалось для того, чтобы выявлять двуличие и скрытые мотивы. Похоже, Дитя-императрица страдала ярко выраженной паранойей. Оказалось, что Александр способен четко и ясно видеть все, что происходило в помещении зала.

Призрачное устройство распространялось по всему телу Императрицы, оно переплетало ее нервную систему и заканчивалось в слуховом отделе головного мозга. Этакий невидимый друг. Устройство было несовместимо со стандартными имперскими сетями, а в инфоструктуру включено практически пассивно. Его явно задумали, как необнаружимое. Тайный поверенный…

Но здесь, на Легисе-XV, не должно было быть никаких тайн. Никаких — для Александра, чье сознание теперь распространилось на каждый личный дневник, запечатленный на сетчатке глаз, на каждое цифровое завещание, на все электронные игрушки и игры. Секретное устройство по праву принадлежало Александру. Гигантский разум желал его. И как это было совершенно, как восхитительно — нанести удар по тому, что было настолько близко и дорого Воскрешенному Императору.

Гигантский разум внезапно, с мощью всей планеты, пронизанной его корнями, обрушился на тайного поверенного Императрицы.

Дитя-императрица что-то услышала — на краткий миг.

Что-то вроде далекого жужжания, похожее на помеху, возникающую в мобильном телефоне, если он слишком близко от широкополосного источника радиоволн, или на короткий разряд статического электричества, в котором слышится призрачный голос или сразу несколько голосов. Странный звук сопровождался эхом, сдвинутым по фазе гулом, напоминавшим тот, который доносится от пролетающего над головой аэромобиля. А еще к звуку присоединился еле слышный писк, как будто призрак выдал себя.

Дитя-императрица обвела взглядом зал и поняла, что, кроме нее, никто этого звука не слышал. Звук донесся от «поверенного».

— Что это было? — почти не шевеля губами, спросила Императрица.

Впервые за пятьдесят лет ответа не последовало.

— Где ты? — прошептала Императрица, пожалуй, слишком громко. Женщина-боевик вопросительно воззрилась на нее, но «поверенный» снова промолчал.

Императрица повторила вопрос, на этот раз — не шевеля губами. Молчание. Она прижала большие пальцы к безымянным — так производился вызов меню утилит «поверенного», если тот находился в состоянии синестезии. Уровень громкости голоса «поверенного» оставался нормальным, режим отключения не был задействован, все работало. Внутренняя диагностика не выявила никаких нарушений — кроме сердцебиения Императрицы, постоянный мониторинг которого осуществлял «поверенный». Частота пульса нарастала, а Дитя-императрица сидела с раскрытым ртом. Показатели перевалили за сто шестьдесят ударов в минуту. В такой ситуации возникали красные цифры, и «поверенный» всегда рекомендовал Императрице принять таблетку или наклеить пластырь.

Но сейчас «поверенный» упорно молчал.

— Где ты, проклятье? — проговорила Дитя-императрица вслух.

Сквозь символы на экране, наложившемся на ее поле зрения, Императрица увидела, что другие заложники и риксы обернулись и уставились на нее. Щеки Императрицы запылали, сердце в груди билось, как угодивший в ловушку зверек. Она пыталась усилием воли прогнать экран, но пальцы слишком сильно дрожали и не слушались.

Императрица попробовала улыбнуться. Она очень хорошо умела убеждать окружающих в том, что ей хорошо и удобно, невзирая на все, что с ней случилось за последние пятьдесят лет. В конце концов, она была сестрой Воскрешенного Императора, и созданный им симбиант поддерживал ее прекрасное здоровье. И он, и она были бессмертны. Но улыбка не удалась, даже ей самой она показалась неискренней. Во рту у Императрицы появился металлический привкус — будто она прикусила язык.