Аластер Рейнольдс - Город бездны

— Не совсем так.

Дитерлинг кашлянул. Я не обратил на него внимания.

— А как? Отделал комнату по своему вкусу?

Васкес затушил сигарету и ущипнул себя за переносицу, наморщив крошечный лоб.

— В чем дело, Мирабель? Ты пытаешься завести меня — или ты просто тупой мудила?

— Не знаю. Мне казалось, я поддерживаю светскую беседу.

— Ага, верно. А до этого назвал меня Красным, будто ненароком.

— Кажется, мы это уже обговорили, — я глотнул писко. — Я не пытался задеть тебя, Васкес. Но сдается мне, ты уж слишком чувствителен.

Он что-то сделал — еле заметный жест одной рукой, будто пальцами щелкнул.

Далее произошло нечто не уловимое глазом; мелькнул металл, и по комнате закружил ласковый ветерок. Позже, восстанавливая в памяти события, я пришел к выводу, что по всей комнате разом раскрылись множество отверстий — в стенах, в полу и потолке — выпуская летающие машины.

Это были самоуправляемые шершни-часовые — летающие черные шары. Из каждого торчало по три-четыре ствола, расположенных по экватору, и все были нацелены на нас с Дитерлингом. Шершни медленно кружили вокруг нас и жужжали, словно их и вправду переполняла злоба.

Несколько долгих мгновений никто из нас не дышал. Потом Дитерлинг решился заговорить:

— Полагаю, мы были бы покойниками, разозлись ты на нас всерьез, Васкес.

— Ты прав, Змея, тонко подмечено. Безопасный режим! — он повысил голос и еще раз щелкнул пальцами. — Видишь, парень? Ведь ты не уловил разницу? Но комната ее уловила. Если бы я не отключил систему, она бы приняла это за приказ разделаться с каждым из присутствующим, кроме меня, включая этих жирных пердунов в креслах.

— Я рад, что ты ее отключил, — сказал я.

— Давай, смейся, Мирабель, — снова щелчок. — Похоже на прежнюю команду, верно? Но команда чуть-чуть другая. Это приказ трутням оторвать вам руки, по одной за раз. Эта комната запрограммирована на распознание еще как минимум двенадцати жестов — и поверьте мне, после некоторых развлекушек я действительно могу разориться, оплачивая уборку помещения, — он пожал плечами. — Могу я считать, что довел до тебя свою мысль?

— Пожалуй, ты ее прояснил.

— Хорошо. Включить безопасный режим! Часовым возвратиться на место!

То же мельтешащее движение, тот же ветерок. Машины как будто растворились в воздухе.

— Классная система, правда? — спросил у меня Васкес.

— Не скажи, — ответил я, ощущая на лбу едкий пот. — Будь твоя система безопасности понадежней, ты профильтровал бы любого прежде, чем он сюда доберется. Но думаю, эти зверушки оживляют атмосферу на вечеринках.

— Ага, вот именно, — Васкес посмотрел на меня с любопытством. Он был явно доволен произведенным эффектом.

— Но это заставляет меня гадать о причинах твоей обидчивости.

— На моем месте ты был бы хрен знает во сколько раз обидчивее.

То, что он сделал, меня удивило. Он просто вынул из кармана руку — достаточно медленно, чтобы я увидел, что в ней нет оружия.

— Видишь это, Мирабель?

Не знаю, чего именно я ожидал, но стиснутый кулак, который он мне показал, выглядел достаточно заурядно. Он не показался мне не то что деформированным, но и сколь-нибудь необычным.

— Рука как рука, Васкес.

Он сжал кулак посильнее, и тут произошло нечто странное. Из стиснутых пальцев начала сочиться кровь — вначале медленно, затем струйка стала гуще. Я смотрел, как она течет на пол — алое на зеленом.

— Вот почему меня так называют. Потому что у меня кровоточит правая рука. Чертовски оригинально, да? — он разжал кулак, приоткрывая истекающую кровью небольшую дырку примерно посредине ладони. — Вот так-то. Это стигмат наподобие знака Христа, — здоровой рукой он полез в другой карман, вынул платок, скомкал его и прижал к ране, чтобы остановить кровотечение. — Иногда я способен вызвать это просто усилием воли.

— Значит, до тебя добрались сектанты Хаусманна, — заметил Дитерлинг. — Небесного тоже распяли. И гвоздь ему вбили в правую ладонь.

— Не понимаю, — признался я.

— Сказать ему?

— Сделай одолжение, Змея. Парня явно стоит просветить.

Дитерлинг повернулся ко мне.

— За последнее столетие поклонники Хаусманна разделились на ряд разных сект. Некоторые из них прониклись идеями кающихся монахов и пытались причинить себе хоть немного той боли, которую испытал Небесный. Одни запираются и сидят в темноте до тех пор, пока у них не поедет крыша и не начнутся видения. Другие отсекают себе левую руку, некоторые даже распинают себя. Иногда они при этом умирают, — он сделал паузу и покосился на Васкеса, словно просил разрешения продолжать. — Но есть одна экстремистская секта, которая зашла еще дальше. Ее адепты распространяют послание не словесно и не письменно, а при помощи вирусов.