Дмитрий Захаров - Репродуктор

Герман прячет руку с молотком под рубашку и двигается к буфету. Куда этот охранник мог свернуть? Разве что в кабинет чей-нибудь зашел.

Герман проходит треть коридора, когда охранник выныривает справа и радостно машет, подзывая к себе:

— Привет! Эти свиньи опять не закрыли кадровый центр, иди, запротоколируем. А то в прошлый они отбрехались и даже на нас пытались свалить.

Он делает шаг вправо и исчезает из поля зрения. Этот охранник маленький и лысый, с висячими рыжими или даже ржавыми усами. От него всегда пахнет кислыми щами, а ладонь при рукопожатии мягкая и потная.

Герман подходит к двери с табличкой «Кадровый центр». Дверь открыта, а лысина мелькает рядом со стопками пухлых папок на столе. Похоже, охранник пытается куда-то сгрузить личные дела…

Институт стран Востока. Станислав Борисович читает черновик речи Германа на защите кандидатской. Он задумчиво шевелит губами и слегка качает головой. Время от времени непонятно зачем расчесывает волосы пятерней и после этого несколько секунд держит ладонь на весу. Речь, как и кандидатская, озаглавлена: «Неофеодальные тенденции в посткризисном развитии ближневосточных государств».

Герман ждет. Он ерзает за партой и пытается по мимике своего научрука угадать, нравится ли тому текст. Кажется, нравится. Герман перебирает в голове состав научного совета: там вроде бы у Борисыча неплохие позиции, так что шансы хорошие.

Наконец Станислав Борисович отрывается от чтения, откладывает стопку листов, принесенных Германом, и, сощурившись, смотрит в окно.

— Это все хорошо, — говорит он, — только мы с вами все равно пойдем на хер.

Герман подпрыгивает от возмущения:

— Почему это?!

— У вас анкета не прошла.

— Какая анкета? — поражается Герман. — Я последнюю анкету больше года назад сдавал.

— Ну вот она и не прошла.

Станислав Борисович по-прежнему смотрит в окно, а Герману все сильнее хочется ударить его в правый глаз. Он даже слегка подается вперед…

Охранник рефлекторно вжимает голову в плечи и пытается обернуться, но Герман с размаху лупит его молотком в темя.

— Суки! Настоящие суки, — шепчет он, добавляя удары.

Охранник валится на пол, но Герман не смотрит в его сторону. Герман не пытается проверить, жив тот или нет, Герман уже несется по коридору в сторону документальной секции. Когда в какой-то момент на стенах вновь начинается галерея скалящихся людей, Герман бьет молотком в эти зубы и носы. Сзади сыплется стекло, а он бежит дальше…

Лева отбирает у Германа бутылку.

— Пошел ты в жопу, Геша, так себя гробить, — говорит он ласково. — Вот какого хера ты пьешь, когда не умеешь этого делать совершенно? Кто же спивается красным полусладким?

Герман зло отмахивается. То, что с ним происходит, действительно не похоже на запой. Это похоже на отравление: тошнит, болит голова и отключить сознание никак не получается.

Лева нюхает горлышко и морщится, после чего находит под раковиной переполненное мусорное ведро и сует туда бутылку.

— Мог бы и обратиться, между прочим, — произносит он, выкладывая на стол корочку «Сторонник Старосты».

Герман брезгливо раскрывает ее указательным пальцем — корочка на его имя.

— Ничего себе, — хмыкает он и идет к холодильнику за холодной водой. — Может, мне тогда сразу в партию записаться?

— В партию сейчас тебя никто не возьмет, — веско замечает Лева. — Безработный, в порту постоянно трешься… Геша, ты же взрослый человек, должен понимать, что там целая рота сидит и все протоколирует: кто пришел да что делал.

— Нерабочая часть порта у нас не закрыта для посещения, — огрызается Герман, прикладывая холодную бутылку к голове.

Лева грустно улыбается.

— Тебе не идет казаться глупее, чем ты есть. У нас и выезд не запрещен, если ты помнишь. Ладно, — Лева стучит пальцем по удостоверению сторонника. — Возьмешь вот это и завтра пойдешь устраиваться на работу.

— Куда? — ехидно интересуется Герман.

— На радио. Будешь сменным дежурным с окладом специалиста первой категории. Все уже договорено. Включил-выключил — и сидишь, примус починяешь.

— Стратегический объект хочешь мне доверить?

— А то…

Выдался на удивление безветренный, тихий вечер. В небе видна хмурая тень инфодирижабля и бледный отпечаток луны — чуть левее стелы Гагарина. Оно будто бы упало на землю и созвездия разбились на мелкие осколки. Вон там, в районе вантового моста через речку Ключ фонари пробуют собрать хвост Скорпиона, в порту лежит сплющенная Малая Медведица, а по проспекту Народовольцев — ближе к ЦУМу — растекаются Весы. Стаи звездочек кружат по городу, разлетаются по улицам и площадям, рисуя совершенно новые небесные карты. Скоро они проложат путь и сюда. Двинувшись с проспекта Матерей, зацепят площадь Космонавтики, свернут на Энтузиастов и выйдут на Академика Нестерова трассирующим пунктиром. Но это будет еще минут через тридцать, а может, даже через сорок.