Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

Приближается Илья, вот уже и совсем близко, а тот ровно не замечает. Он, оказывается, мастерит что-то: вертит в руках, и ножом то тут струганет, то там ковырнет. Отведет руку, глянет, и снова возится. Нет ему до Ильи никакого дела. Не вовремя, мол, прибывши.

— Слышь, мил человек, ты тут такого вот Соловья-разбойника не встречал? — Илья спрашивает. Не век же пнем посреди дороги торчать.

А тот в ответ:

— Соловья тебе?

Сунул в рот то, что в руках елозил, и оказалась это — свистулька. Щеки надул, будто две репы, только красные, — да как заверещит! Илья аж в седле подпрыгнул — вот оно, разбойник своих условным знаком подзывает. Щит со спины, булава в руку — ну, сейчас поглядим, кто кого! Налетайте, ребятушки, сколько вас ни есть! Где вы тут схоронились?

А нигде. Никто ниоткуда не выпростался, не летят стрелы из засады, не бегут из леса с дубьем. Да и показалось, будто верещит; прислушался — ан и впрямь будто трель соловьиная.

— Или такого?

Вынул детина свистульку изо рта, вложил в ладонь, — она у него ровно ковш, — второй такой же сверху прихлопнул, потряс, раскрыл — сидит в руке птичка-невелика серенькая, головкой из стороны в сторону вертит. Снялась, полетела — неужто и впрямь соловей? А свистулька где?..

Ловко; такого на кривой козе не объедешь.

— А ты чего это взъерепенился? — детина спрашивает. — За булаву хватаешься?

— Потому хватаюсь, — Илья отвечает, — сдается мне, что ты тот самый Соловей-разбойник и есть.

— Мало ли, что кому сдается… Зачем он тебе?

— Поквитаться…

— Чего ж это вы такое с ним не поделили?

— А вот дорогу эту самую и не поделили.

— Дорогу, говоришь, — протянул детина и взгляд у него, доселе любопытствующий, каким-то колючим стал, холодным.

— Слыхал я от людей, будто Соловей этот самый дорогу засел, никому проезду не дает, живота лишает.

— Тебе-то что?

— Мне-то? Мне-то думается, развелось на земле нечисти всякой, пора бы ей укорот дать.

— Вот и я так думаю, — детина отвечает. — А потому, поворачивай оглобли, и ступай, откуда пришел.

— За тобой пришел, с тобой и уйду. Народ обидел, перед народом и ответ держать будешь. Как он тебе присудит, так тому и быть.

— А ну как не пойду? Что ж ты тогда, с оружием — на безоружного?

— Слыхал я, что ты и без оружия кое на что способен…

— Это тебе верно сказали…

Детина ловко спрыгнул, выпрямился и расправил плечи. Ничего себе, увалень! Такому и впрямь ватага без надобности. Хоть и говорят: один в поле не воин, только это не про таких.

— Не пройти тебе, покуда я здесь стою. Поворачивай оглобли.

Тронул Илья коня, примериваясь. Правду сказал разбойник, с оружием на безоружного… Но и слезть — да на кулачки — негоже выйти может. Кто ж знает, нет ли у него тут где волчьих ям с кольями. Больно уж неопасливый. Надо бы его на открытое место вытеснить, там и поглядим, кто кого. Там — на равных сойдемся.

Детина же глянул хмуро, сунул два пальца промеж усов и бороды, да как свистнет!

Илью будто кто дубиной здоровенной огрел. Саженей на пять разом отбросило, мало что не кубарем. Конь на задние ноги припал, у самого в глазах помутилось, воздуху в груди не осталось, в голове зазвенело — того и гляди лопнет.

— Сказано тебе — прочь ступай. Нет тебе пути здесь. Возвращайся, откуда пришел.

Странный разбойник какой-то… Только Илье и подумать об этом ни к чему. Взыграло сердце молодецкое, гневом разгорелось. Соскочил с коня, отбросил в сторону и щит, и булаву, шелом сорвал, — к Соловью бросился. Снова тот пальцы в усы сунул.

Слышит Илья, будто трель птичью, поначалу различимую, а чем дальше, тем пуще в свист переходящую, вот как ветер за окошком, к примеру, али промеж деревьев. И летит этот свист навстречу клинками острыми, и рвет, и режет на части, и ни вздохнуть, ни выдохнуть, и слезы из глаз ручьем, и кровью все вокруг наливается, не различить уже, где что… Грудью давит Илья, едва не висит над землей, а и шага сделать не получается. Чуть дал слабину, и покатился по траве, будто ветер клок сена с копёшки сорвал…

Подхватился, вскочил, вдругорядь бросился, и еще, и еще — а все без толку. Как ни напрягается, как ни силится, не может сладить со злодеем. Да что там сладить, подобраться к нему, и то мочи нет.

Совсем к лесу Илью отбросило. Поднялся, шатаясь, на ноги — не осталось силушки совсем, глянул — и видит: возле дуба богатырь на коне, голова чуть не в облака упирается, под стать Святогору. Одно отличие: тот как скала был, а этот, ровно призрачный. Видать сквозь него и поляну, и лес, но бесцветное все, будто дымкой сизой подернуто. Грозен, при оружии и в доспехе. С таким совладать и думать нечего…