Константин Ганин - Приди за мной

Лесные пожары и ураганы обходили это место стороной, и потому Ярино строилось не по уму, а по соображениям красоты. Деревня раскинулась на двух высоких утёсах по обеим сторонам реки. Берега мостом не соединялись, а местный флот состоял из единственного плота, курсирующего вдоль каната. Речушка в этом месте была неширокой – на полтора полёта камня. Называлась Стремительная, таковой и была.

Улицы расходились от площадок утёсов полукругом. Гостю, не посвящённому в историю этого края, могло бы показаться, что река здесь возникла уже позже, расколов село надвое, прямо по центру. Селяне нет да нет поговаривали о том, что пора бы сделать два самостоятельных села. И в самом деле, на каждом берегу была своя полукруглая площадь, свой костровый дом. Последние появились недавно и служили местом сходов и совместных праздников.

Вот в таком месте, на самом краю села и обосновались наши герои.

Ещё не подойдя к дому, Ярина увидела, как с их двора один за другим выскользнули два пацана. Рыжий пёс по кличке Лис оставил их уход без внимания. Видимо, эти гости были здесь частыми, сходили за своих. Приход Яры был совсем другим делом. Лис едва не уронил её, путаясь в ногах и запрыгивая на грудь. Ругаясь и грозно пшикая, женщина вошла в дом. Ногой выпроводила пса и притворила за собой дверь.

Дом у них был непохожий на остальные дома в селе. Игорь построил его без сеней, с коридором прямо на кухне. Эта совмещённая комната была просторной и светлой, но Ярине такая архитектура не нравилась – «Вся грязь в доме». Большое окно, обращённое на запад, был занавешено цветастой занавеской, купленной в соседней деревне к какому-то празднику.

Заходящее солнце подкрашивало белые стены и струганую мебель в приятные красноватые тона. Посреди кухни суетилась дочка. У неё были бы все шансы считаться красавицей, если бы не излишняя полнота. Полноты этой было даже чуть больше, чем я здесь написал. Но в четырнадцать-то лет с кем такое не случается? Девочка часто слышала за спиной: «Вот Алька израстётся, эх и жару задаст парням!». Но пока этого не произошло. Впрочем, саму девочку такое положение вещей ни капли не смущало. Уверенности и энергии в ней было на троих. Наверное, от Ярины унаследовала.

Не обращая внимания на приход матери, Алька водружала массивный табурет на крышку стола. Готовилась к мытью полов.

– Подожди убирать, – сказала Яра от порога, – с меня сыпется, напачкаю.

– Привет, – ответила ей Алька. – А я и не слышу, что ты пришла.

– Что так? – усмехнулась Ярина. – Свиль с Никитой слышали, а ты нет?

– Кто? – спросила девочка и словно бы удивилась. Её и без того большие глаза стали огромными. Она ловко, материнским жестом, перекинула за плечо русую косу и тыльной стороной ладони почесала нос.

– Плохо ты друзей своих строишь. Что же они ушли и тебе не сказали?

Алька фыркнула, отвернулась и с шумом забросила на стол очередной табурет.

– А отец-то где? – поинтересовалась мать.

– В лесу. Ещё утром ушёл.

– На Бунаровой избе?

– Быстрей бы уж построили, – деланно проворчала девочка. – Надоело уже убирать за ними.

– Ты тише с такими выступлениями, – одёрнула её Яра. – Отец забор так и не поправил?

– Не знаю.

– Зато я знаю. Вчера же сказала, – отчитала Яра отсутствующего мужа. – Дочь, принеси мне чистое в баню.

– Папа вечером ругался, что ты его не дождалась.

– Мог бы и пораньше явиться, – буркнула Ярина.

Девочка вспыхнула в непонятной обиде за отца. Стала шуметь чуть громче, чем требовалось. При каждом таком разговоре она злилась на мать. Та всегда и во всём была права. Она всегда вела себя так, словно одна знала «как» и «что» нужно делать. И хуже всего было то, что так оно и было. В отличие от неё, дочка с отцом постоянно попадали в ситуацию под названием «Я же вам говорила». Да, мама никогда не совершала ошибок. Сделать что-то под настроение, а потом переживать – было только Алькино и папино. Мама всегда судила и наставляла, а они были другими. Они всё прощали друг другу и ей. Искренне и навсегда, без извинений и долгих объяснений. «Ну и ворчи. Всё равно, папка хороший, – подумала девочка, не слушая, о чём говорит мать. – Только очень уж грустный последнее время».

– Дочь, ты где? – донеслось до неё.

Алька плюхнула тряпку в ведро с водой. На неё вдруг накатило желание обидеться.

– Ты можешь мне объяснить, что с тобой? – поинтересовалась мать. Она подалась вперёд и заглянула в глаза дочери.

Алька не отозвалась. Потребность выразить обиду усилилась в ней. «Ты можешь мне объяснить?» – про себя передразнила она мать. Девочка была совершенно согласна с отцом: «Почему всё и всегда надо кому-то объяснять? Почему мама сама не объясняет им? Ну, например, зачем она приготовила вчера эту дурацкую тыквенную кашу? Ведь знает, что они её не любят. Она липкая и гадкая. А между тем, ни она, ни отец ни разу не сказали: „Ты можешь мне объяснить?“. Наоборот, он даже похвалил её. Сказал, что „это самая вкусная каша в этом году“ и он „готов потерпеть пару лет, но когда она снова её приготовит, чтобы была точно такая же“. А если нет, то лучше вообще никакая».