Александр Чащин - Моргенмуффель Делюкс / Гагенпоппен. Ням-ням, буль-буль и тык-тык

– Ага, обхохочешься. А у тебя как жизнь?

– Развелась.

– Пил, бил, гулял?

– Знаешь, наверное, не без этого, но на самом деле – без видимой причины. За все эти годы столько всего накопилось по мелочи, что причину определить уже не реально. Как в анекдоте, знаешь, что общего у острого революционного возбуждения и полного сексуального изнеможения? И в том, и в другом случае, верхи уже не могут, низы уже не хотят. Вот то-то же…

Прошло мимолётное время, учения сброшено бремя. Уже – кандидат, увы – никому не нужно тепло её губ. Глаза же её цвета ветра всё знают, но просят ответа – зачем ей всё то, чему так она с остатком себя отдала?

– Ой, смотри, ребята подошли. Я Петьку Фадеева с самого выпуска не видела. Это сколько лет прошло? Двадцать? Не может быть! Петь, а Петь, а ты женат?

– Да.

– Если не секрет, как ты свою мегеру ласково называешь?

– Ну, зайкой, рыбкой, птичкой…

– И что она?

– Что-что? Уши развесит, глазки выпучит, клювом щелкает…

– А ты, Дениска, как?

– Я – ласточкой.

– Неужто, такая резвая и шустрая?

– Нет, залетает постоянно…

– А она тебя как зовёт?

– Котиком.

– Ужас! Не боишься, что кастрирует? Людка, ты представляешь, а я за эти годы столько раз перекрашивалась, столько раз меняла цвет, что забыла свой настоящий!

– Да брось ты, Сонь, я за эти годы столько раз выходила замуж, столько раз брала фамилии мужей, что забыла уже свою девичью.

– Да уж… Помотала тебя жизнь. Где была, где жила?

– То там, то сям. Социальные сети же как будто специально придумали, чтобы переспать со всеми, с кем мечтала, но не успела в школе. Поразбросала жизнь наших. Вот ты, например, знаешь, что общего у петербуржцев и жителей Лондона?

– Даже не представляю!

– И лондонцы, и ленинградцы занимаются сексом только в дождь и с перерывами на чай. А у сибиряков с евреями? И те и другие, когда на столе пельмени, то последний едят, а на первом сидят.

– Да уж, мужики сегодня уже не те. Про жителей разных стран и городов не скажу, но знаю, что общего у троллейбуса и гея. Во-первых, оба они рогатые, во-вторых, что тому, что другому, пока две палки не кинешь, с места не сдвинутся, в-третьих, влезть в них без вазелина бывает сложно, в-четвертых, тот и другой мужского рода и, уж до кучи, оба голубые.

– Ну, здесь тебе виднее, я общественным транспортом и общественными мужчинами не пользуюсь. После школы я, поступила на социологию и с тех пор из всего общественного для меня существуют только туалеты. И то, когда очень припрёт…

– А я после школы в компьютерщицы подалась. И знаешь, что общего между женщиной и сисадмином? Незаметность. Всё, что мы ежедневно делаем – никто не замечает. Видеть нас начинают, когда мы на свои обязанности забиваем.

– А по мне, чем бы мужик не тешился, лишь бы на баб не вешался.

– Ага, как мы там в девичьих анкетах писали? «На чужую на кровать – рот не стоит разевать»…

– «…что попало в рот не брать, чаще это вспоминать».

– Ты что-то сказала?

– Да так, в рифму пришлось. Не бери в голову. Кстати, раз ты такая продвинутая, скажи мне тогда, что общего у мужа и жены?

– Только буква «Ж». Но если у него она всегда

– Интересный подход. Хорошо бы запомнить. Ну, пока-пока!

– Чмоки-чмоки!

Карьера навроде успешна, с чего же душа безутешна? И снова в метро, увидев Его, она вспоминает про то, что ночь наступает внезапно, что вновь на лице её пятна, что тянутся руки с собою мечтать, навздох тишиной кричать.

Очередного Его.

Ночью в вагонах метро.

Одна баба так любила потрепаться, что никак не могла остановиться. Даже во время секса. И был у неё как-то мужик, которого это всё достало настолько, что однажды он взял и заткнул ей рот своим детородным органом, благо ничего другого под рукой у него в тот момент не было. Но баба даже с мужниной женилкой во рту продолжала пытаться с ним о чём-то оживленно беседовать. «Хм…», – подумал мужик, оценив новые ощущения. – «Чё? А чё, Ничего!» Баба же в тот момент изо всех сил пыталась указать ему, что членом в живого человека если и тыкать, то тыкать нужно совсем не туда. «Милый, нет!» – пыталась вымолвить баба, но из-за того, что рот под завязку был забит, получалось только «Ми… нет». «Ну, минет, так минет,» – одобрил мужик. С той поры так и повелось, что любая уважающая себя баба, если хочет спляснуть без спроса на то, припоминает смысл фразы «займи свой рот полезным делом».

С пор тех пор сказочных лет минуло прилично, и, в большинстве случаев женщин минет уже ни капли не сдерживает, ибо за годы прошедшие сумели они обратить его во благо себе. И даже полюбить, прознав, что особливо любо дело это их муженькам-подкаблучникам, с коих, в виду занятости рубанков, стружка не снимается. А по сему становится позволительно и им, хоть и немножко, но побыть довольными собой. Ведь ничто не тешит самолюбие «подошвы», как орально-генитально пристыковавшийся к нему «каблук». А бабам оно и надо! Ведь никто, как они, в этот момент и знать не думают – мужик-то вот он, на зубах.