Александр Тюрин - Оборотень XXI века

– Да ладно тебе, – утешала меня Нина, прижимая мою щеку к своему, честно говоря, утешительно мягкому бюсту; раньше от меня всегда требовали за это предварительно заплатить. – Сам же говорил, что имущество – не главное. Опять наживешь. Главное, что тебя хотели грохнуть, но не смогли. Это камикадзе-дрон сработал, я его засекла на подлёте. Едва ты выскочил, он пробил окно, распылил аэрозоль и устроил объемный взрыв. Если бы ты остался там, сто пудов, кранты.

– Послушайте, ничего такого не было, пока вы не нарисовались в моей жизни, – я оторвал себя от её мягких мест. – Только с вашим появлением на сцене и моя машина, и мой дом стали не главными. И кто вы, засекающая дроны, на самом деле? Не пора сказать? Из разведки восточной империи? Или что-то похуже?

– Как ты убедился, Белкинс, тебя всерьёз собрались грохнуть. Я представляю тех, кто этого не хочет.

И лицо у неё, как у сводни, которая намекает, что у неё есть наилучшая невеста для «ваших денег».

– Понятно, вы представляете какую-то контору на небе, третье облачко слева, которое посылает кое-кому на земле весточку, что он прожил свою жизнь зря, расходуя её на какую-то хрень. Ладно, поехали в одно место. В самом деле, пора поговорить с супер-дупер-программистом.

– Вместе мы не поедем, – неожиданно отрезала Нина. – Я переключу внимание супостатов на себя. А ты, прогоревший миллионер, сейчас шуруешь к тому обсаженному розочками коттеджу, огибаешь его, и далее, к югу, на магистраль. Там маши купюрой, и точно кто-то остановится.

Она дала мне сотенку, которую наверняка позаимствовала из моего кошелька.

И я припустил, долго уговаривать не пришлось, привык её слушаться, что ли. Разок обернувшись, увидел, что Нина сдергивает с шеи нитку крупных бус и одним ловким движением забрасывает их в воздух. Не бусы это, а постановщик оптических и тепловых помех. Минут пять они будут меня прикрывать. Дронам-разведчикам и дронам-охотникам будет казаться, что я в количестве десяти штук разбегаюсь в разные стороны, а затем расплываюсь в бесформенные пятна. Что же эта Нина за существо такое, думал я, не забывая бежать. Этот вопрос занимал меня не меньше, чем загадочное желание неких темных сил вычеркнуть мое имя из списков живущих.

Крупной купюрой быстро приманил какого-то бомбилу, который всю дорогу раскаивался в своей жадности и посматривал на мою прожженную пижаму с ужасом, ожидая, что я со смехом перережу ему глотку.

А я по дороге вспоминал, как давным-давно вытащил Шпильмана с наркоманской хазы, потому что просила его мать, когда работавшая в одной школе с моей мамашей. Тогда за дозу он был готов уже торговать своей задницей. Немалое лет спустя он приехал за мной, когда я был очень далеко от Междуморья и передал предложение от Передерия. А у меня как раз случилось весьма травматическое переживание в Восточно-Сибирском море, когда я влетел башкой в иллюминатор ходовой рубки. А Передерий выкатывал большие деньги, статусную работу и всё такое. В общем, сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Вскоре выяснилось, что и Миша вундеркиндом являлся не только в школе. Он сразу взял самую сложную тему – поддержание практической бесконечности виртуального мира, чтоб не было у него границы, в которую могла бы упереться пользовательская аватара.

Миша Шпильман поджидал меня возле дороги.

– И что с вами такое, Константин Никитич? Никогда вас таким потрепанным не видел.

– Ничего такого, только двадцать минут назад из меня должны были сделать яичницу с колбасой. Когда тебе сказали, что ты должен кое-что скрывать от меня? И кто сказал? Только не ври сейчас.

Он не стал долго мяться.

– Я подписал бессрочную бумагу о неразглашении. Разговор с большим боссом тоже был сразу.

– А согласно моему контракту я контролирую весь проект. Сейчас мы едем в штаб-квартиру Perederio Hearst и ты мне открываешь доступ в подсистему нейроинтерфейсов.

– Не надо бы так резко, Константин Никитич, – подвижное лицо Миши изобразило гамму чувств, от страха «ой, что будет» до гордости «я добился своего».

Но пришпорить пришлось.

– Ещё двадцать лет подождать предлагаешь, Мафусаилыч? Мол, или ишак сдохнет, или падишах. Я тебя взял на эту работу и ты мне должен, пока я жив.

Мы сели в его машину и я заметил, как Шпильман побледнел, совсем серый стал около глаз. Похоже, страх одолел все остальные чувства.

– Вы не сознаете, куда вы влезаете, Константин Никитич.

– Мне не влезать поздно, я убил на этот проект почти всю свою жизнь. Миша, не дрейфь, не грохнут же нас, мы в проекте центровые. И даже полицию не вызовут, ведь противозаконное делают они, а не мы. Если что, я твой шеф, и ты просто выполняешь мои указивки.