Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

– Нить… – позвал он шепотом, а затем чуть громче: – Нить… как меня слышишь, Нить…

– Слышу, – отозвалась она, и по прерывистому голосу Телониус догадался – дела скверные. – Продолжаю… работать… знаешь… я поняла, почему его назвали Юпитером… Хочешь… скажу…

«Бред», – решил Телониус. Совсем скверно, вслед за телом пришел черед угнетения высшей нервной деятельности. Сверхвысокие гравитационные нагрузки влияли на мозговую активность. Согласно теоретическим выкладкам. Их, конечно, никто и никогда не мог проверить. Квантовая машина сознания испытывала в гравитационном поле предельных значений искажающие воздействия отнюдь не физиологического, а квантового уровня. «А каково, если в голове засела целая сингулярность?» – подумал Телониус, и сам поразился вопросу. К чему? Почему вообще об этом думает? Или он все же подпал под воздействие на мыслительные процессы гравитационного поля Юпитера? И сейчас его черед вещать в унисон с Нитью, что внезапно прозрел роль Большого Красного Пятна в формировании модулирующего излучения благовести…

Стоп… стоп… или нет? Вот, серебристый лепесток ламинарии просачивается сквозь решетки галереи, приближается. У Телониуса нет ни сил, ни возможности отступить, уклониться от касания, одна надежда – на зеркальную поверхность демпфер-скафа, он щетинится иглами, ощущая близость неведомой опасности, на остриях вспыхивают эльм-огни, готовые разрядиться высокоэнергетическими импульсами, оружие не столько поражающего, сколько отпугивающего действия. Хотя кто сказал, что ламинарии – живые?

– Сможем запустить прямоточник, – сообщил Телониус. – Слышите, Корнелий?

– Слышу вас, Телониус. – Корнелий оглянулся на Червоточина, чей прорисованный рот теперь изображал презрительную ухмылку. – Каким образом? Повреждения мезонного слоя…

– Перенастроить магнитные кольца и направить поток водорода и гелия на уцелевшие участки. Единого вектора движения не получится… возникнут сильные колебания по тангажу… но корабль должен выдержать… Выдержит, Корнелий?

– Выдержит, – сказал Корнелий. – Еще как…

– А люди? – спросил Червоточин, чья улыбка стала еще кошмарнее. Не улыбка, а дыра в демпфер-скафе. – Люди выдержат, комиссар?

– …есть жизнь… – Корнелий отвлекся на Червоточина, и сказанное Телониусом не сразу дошло до сознания. – В глубинах Юпитера есть жизнь, – повторил Телониус. – Эти ламинарии… то есть не ламинарии, так их назвал… неважно… одна проникла сквозь решетку галереи и дотронулась… это как… как слияние… стал тем, что она… нет слов… иной уровень существования… невообразимое давление, гравитация, температура…

Плохо дело, решил Корнелий, вслушиваясь в прерывающийся голос Телониуса. Очень плохо… тело пока выдерживало, но разум отказывался функционировать, хотя обычно происходит наоборот. На предельных «же» сначала отказывает тело, а затем сознание вступает в жуткое состояние мерцания. Включения и выключения, спутанность, где не отличить наваждение от яви.

И, словно подслушав его мысли, Телониус сказал:

– Не бред, Корнелий… поверьте…

– Верю-верю всякому зверю, а тебе, лягуху, погожу, – пропел Червоточин. – А вот это называется безвыходной ситуацией, не так ли, комиссар?

Корнелию захотелось отвесить Червоточину оплеуху. Со всей силы. Хотя столь резкое движение, даже если хватит на него сил, порвет ему мышцы и связки.

– …не самое главное, – продолжал Телониус. И Корнелию пришлось приложить изрядное усилие к тому, чтобы слышать то, что он говорил. – Внутри Юпитера… не знаю, как назвать… резонатор… излучатель… передатчик… да, наверное, передатчик…

– Телониус, – сказал Корнелий, – о чем вы? Какой передатчик?

– Сингулярность, – сказал Червоточин. – Внутри Юпитера, как внутри любой звезды, сингулярность, Корнелий. Именно ее имеет в виду наш дорогой Телониус. Сингулярность, пульсирующая в такт передаваемой информации. Собственно, ее пульсация и есть информация. Вот что вам хочет открыть Телониус. А эти ламинарии – лишь случайные создания, оказавшиеся вблизи источника. Источника информации, предназначенной для… в общем, предназначенной отнюдь не им.

– Так вот в чем дело… – самому себе сказал Корнелий. – Вот что держало вас на Амальтее… не сингулярности вы изучали…

– Помните наш разговор о принципе единственности разумной жизни в мироздании? Каждая цивилизация завершает существование передачей накопленного знания… Благовести, как я кратко это называю, другой цивилизации, цивилизации-наследнице. Возможно, триллионы лет тому назад этот процесс был случайным, эстафета благовести прерывалась, информация терялась, рассеивалась, но потом был создан механизм, он гарантировал смерть-цивилизации сохранение накопленного за миллионы лет своего существования. Цивилизации смертны, Корнелий, длительность их жизни несравнима с существованием космических объектов – звезд, планет. И чтобы обеспечить восхождение разума по спирали развития, каждая новорожденная цивилизация не должна начинать на пустом месте. Это как икринка, из нее появляется головастик. А сама икринка – запас пищи, обеспечивающий его развитие до взрослой особи.