Владимир Атомный - Танатос. МТА [СИ]

— Привет! — едва шевельнув губами, произнесла она. — Покажи рану… а нет, чую уже…

Прежде чем заняться раной, обернулась, и трактирщик вздрогнул.

— Я это, — заикаясь, заговорил он, пятясь, — на кухню того… посмотрю, чтобы всё…

Когда дверь с громким стуком захлопнулась, девушка обернулась. В глазах огонь, но лицо истощённое. Жизнь явно её не балует.

— Давай поскорее закончим и я пойду, — бросила она, наклонив голову, чтобы разглядеть рану.

— Погоди, дай хоть куртку сниму, — чуть растеряно отозвался я.

За ней и рубаху снял. Морщась, но больше для порядка. Всё же Марина блокировала большую часть боли. Пошёл запах крови и пота.

— Отравленная была, — поморщилась ведьма. — Как ощущения?

«Это я отключила, Мастер», — раздался в голове голос Марины.

— Голова кружится и тошнит, — решил поддержать я.

— Плохо. Уже пошёл, — отозвалась девушка и полезла в сумочку.

Подскочила, подволокла лавку, потом хищно дернув головой, уставилась на дверь и почти тут же щеколда воткнулась в гнездо. Я мало того, что с удивлением, так ещё и со страхом на всё смотрю.

Тут же вонзившись острыми запахами, на лавку высыпались несколько порошков. Цвета разные, но меня заботит взгляд с которым ведьма вдруг стала смотреть на кровавое плечо. Красные и чуть обветренные губы разомкнулись, со свистом дыхания послышались слова нараспев. Я пытаюсь прочувствовать изменения, хоть что-нибудь в ране или теле, но пока ничего.

Вдруг ведьма придвинулась и горячим языком прошлась по плечу и ране. Я дёрнулся, но её руки тут же притянули и язык ещё пару раз собрал мелкие кусочки спёкшейся крови, немного окунувшись в рану. Всё зашипело, а кожу зажгло. Меня сотрясла конвульсия, потом ещё. Стало мелко колотить и тут из раны вышел пар, только чёрного цвета. Пахнуло гнилью и желчью, а ведьма уже спешит с порошками, посыпая по очереди и читая наговор после каждого.

У меня дар речи пропал от удивления, сижу в шоке. Боль уже прошла, просто печёт и зудит немного. От ощущения шевеления, я опустил взгляд и снова обомлел — рана стремительно затягивается, выделяя влагу и кровавую пену. Всё это сползает, а снизу обнаруживается уже розовый шрам. Пахнет перекисью.

— Ну, ты даёшь! — выпалили я.

— Мы многое умеем, — откинулась девушка на кровать. Лицо пуще прежнего осунулось.

Раздался стук — наконец принесли еду. Ведьма хотела уйти, но я поймал звериный взгляд брошенный на еду.

— Останься!

— Мне пора…

— Говорю останься, хоть так отблагодарю, — прервал я. — Один всё равно не съем — видишь же сколько.

На столе уже места не хватает. Пара молоденьких, с только оформившейся грудью, служанок, принесли последнее — бочонок с пивом и скрылись за дверью, низко поклонившись. Ведьма так и застыла, где остановил. Я пуще прежнего убедился, что, как сложилась про них молва, как выстроили люди отношение, так оно и осталось. Подозрения, ненависть, страх — постоянные спутники самоучек-колдуний.

— Подойди, пожалуйста, — произнёс я. — Вот, а теперь садись и ешь.

Прям с заботой такой говорю. Теснится в груди, хочется и приобнять, и накормить. Да и защитить, чего уж скрывать. Не за вылеченное плечо, а что-то из глубины рвётся.

Проводил взглядом, как она осторожно сперва, а следом всё уверенней, взялась за гуся. Запахи стоят аппетитные, желудок крутит так, словно пауэрлифтер взялся выжать из него всё. Продолжая наблюдать, как она жадно ест, сам набросился, хватая и глотая почти не жуя. Пиво оказалось густым и очень вкусным, щедро солёное и жареное мясо с ним идёт просто отлично. Да ещё и чеснок везде присутствует.

Поковырялись, так сказать, буханкой в зубах мы знатно. От пива стало развозить, но Марина быстро убрала следы хмеля, оставив только лёгкий шум.

— Чего не пьёшь? Может вина? — сытым голосом спросил я.

— Нельзя, — отозвалась она. Губы от жира пуще прежнего красные, да и голос приятный.

— Это ещё почему?

— Алкоголь — это злой дух. Он убивает и разрушает человека. Особенно женщин.

— Это ваше ведьминское учение говорит? — удивился я.

— Да, — кивнула она.

— А что вы пьёте тогда?

— Отвары, настои и просто воду, — бросила она осторожный взгляд на меня.

— Ну что ж, дело твоё. Спорить не буду. Может тогда воды вскипятить? — придумал я.

— Ты странный, — вдруг сообщила она.

— Чем же?

— Ты не боишься меня. И не злишься. Почему?

Я помолчал. Она пристально смотрит, а мне хочется увидеть лицо, но единственная свеча на столике не даёт достаточно света.