Вероника Батхен - Вербариум [litres]

Существо, гораздо больше походившее на наших земных людей, нежели виденные мною до сих пор зелёные марсиане, держало меня пригвождённым к полу при помощи одной громадной лапы, одновременно болтая и оживлённо жестикулируя другой. Второе существо, очевидно товарищ первого, вскоре приблизилось к нам, неся в руке большую каменную дубинку, которой оно, очевидно, собиралось прихлопнуть меня.

Существа эти были от десяти до пятнадцати футов высоты, когда они стояли прямо во весь рост, и имели, подобно зелёным марсианам, по несколько промежуточных рук и ног, посредине между верхними и нижними конечностями.

Дубинка уже покачивалась под сводом комнаты, прямо над моим обращённым вверх лицом, как вдруг какое-то ужасное многоногое животное ворвалось в дверь и бросилось на моего палача. С воплем ужаса державшая меня обезьяна выскочила в открытое окно, в то время как её товарищ схватился не на жизнь, а на смерть с моим избавителем, оказавшимся не кем иным, как моим верным сторожевым зверем.

Я постарался как можно быстрее вскочить на ноги и, прислонившись к стене, стал наблюдать схватку. Первый приём дал преимущество моему защитнику, так как его могучие когти впились в грудь его соперника, но огромные лапы и руки обезьяны, снабжённые мускулами, значительно превосходящими мускулы виденных мною до сих пор марсиан, охватили горло моего стража и медленно выжимали из него жизнь, запрокинув ему голову назад, так что я был уверен, что тот каждую секунду может упасть со сломанной шеей.

Грудь обезьяны была изодрана в клочья ужасными когтями моего спасителя. Они катались по полу, причём ни один не издал ни звука ужаса или боли. Я видел, что глаза моего зверя совершенно вылезли из орбит, а из ноздрей его течёт кровь. Внезапно я пришёл в себя и, следуя странному инстинкту, который всегда призывал меня к исполнению моего долга, схватил дубину и, взмахнув ею, изо всей силы ударил обезьяну по голове, расколов её череп, как яичную скорлупу.

Не успел я нанести этот удар, как уже стоял лицом к лицу с новой опасностью. Товарищ обезьяны, пришедший в себя после первого ощущения ужаса, вернулся в дом каким-то внутренним выходом.

Правда, в руке у меня была дубина, но что я мог поделать с ней против четырёх огромных лап моего соперника. Если даже я сломаю одну из них первым ударом, он схватит и сомнёт меня остальными прежде, чем я соберусь с силами для вторичного нападения. Итак, без дальнейших колебаний я повернулся, чтобы встретить нападение разъярённой обезьяны.

Опять, как накануне, я прибег к человеческим приёмам: кулаком правой руки я нанёс ему сильный удар в подбородок, и непосредственно за этим моя левая рука ударила его под ложечку. Эффект превзошёл все ожидания: когда после второго удара я отступил немного в сторону, он взвыл и упал навзничь, извиваясь от боли и задыхаясь. Перепрыгнув через его распростёртое тело, я схватил дубинку и прикончил его, не дав ему даже подняться на ноги. Когда я нанёс второй удар, тихий смех раздался позади меня. Обернувшись, я увидел Тарса Таркаса, Солу и ещё трёх или четырёх воинов, стоявших в дверях комнаты. Когда глаза мои встретились с их глазами, я вторично услышал рукоплескания, которые они дарят немногим, да и то в исключительно редких случаях.

…Варен никогда не говорил, что было в ней. О его исследованиях, надо ли повториться, – теперь я не знаю, что он искал. И не слишком ли это милосердно ко мне, я не заслужил такого, учитывая наши ужасные занятия, в которых я участвовал скорее под его влиянием, чем в силу действительной склонности. Варен всегда подавлял меня, а временами я боялся его. Помню, содрогался ночью перед ужасным походом, когда он рассказал свою теорию, что некоторые трупы никогда не распадаются, но остаются крепкими в своих могилах тысячи лет. Но я не боюсь его теперь, подозреваю, он познал ужасы, недоступные моему жалкому разуму. Теперь я боюсь за него.

Проснувшись, Сола заметила моё отсутствие, о чём быстро уведомила Тарса Таркаса, немедленно отправившегося с горсточкой воинов на поиски. Когда они приблизились к окраине города, то оказались свидетелями поступков разъярённой обезьяны, бросившейся внутрь здания.

Сола, сопровождавшая по собственному желанию воинов, искавших меня, была единственным существом, которое не смеялось, когда я боролся за свою жизнь. Удостоверившись, что я вышел из битвы целым и невредимым, она спокойно улыбнулась и, взяв меня за руку, направилась к двери комнаты.