Дмитрий Тагунов - Меня нет [Сборник]

За окном, словно зазывая к себе, сгущалась пучина тумана. Хищного тумана, в котором пропадали люди. Сигаретный дым, медленно клубясь, распространялся по комнате, так что стало казаться, будто туман проник сюда, прорвавшись сквозь хрупкую защиту стекла.

Было холодно. В свете далёкого фонаря проступали силуэты рано сбросивших листву деревьев. За стенкой временами раздавался дружный смех и звон бокалов. Отчего-то стало пусто на душе. Сигаретный дым заполнял собой пустоту как внутри, так и снаружи. В медленном, рассеивающемся движении, туманные щупальца закручивались в кольца, распускались и ветвились, сливались в тёмные и смутно узнаваемые силуэты.

От холода Максим задрожал. Сигарета, дотлевая, липла к губам. А рядом, не то в воображении, не то наяву вставали те, кто давно уже ушёл. Мама и папа — потерянная семья, верное воинство, которое никогда не предаст и всегда будет рядом. Погибли в один день. Их сбила машина.

Мимо проплыл другой силуэт. Анюта. Сколько радости было и сколько печали. И в каждом мгновении растворялась память. В дуновении ветра, в солнечных лучах, в осенних листьях — образы ушедшего.

«Я всегда буду рядом», говорила она. «Я всегда буду рядом», обещала она.

Анюта возвращалась на своей машине из другого города, когда вдруг заглох мотор. Укавэшка отключилась. Кругом ни души. Лес. Пустая дорога. И наползающий туман.

Максиму вспомнилось, как он, тогда ещё молодой, примчался на это злополучное шоссе. Как медленно, не веря в происходящее, подошёл к машине. Дверца была открыта. Внутри — никого. Патрульный тряс его за плечо, что-то кричал, но Максим не слышал ни звука.

И дальше, глубже в память погружалось сознание. Вспомнился Афган. Рота вошла в какую-то деревушку, название которой было похоже на чих. Улыбчивая женщина впустила в свой дом молодого солдата. Угостила сухим хлебом. Выделила комнату с нормальной постелью. И всё улыбалась, была такой учтивой.

А ночью вонзила в спину дремавшего Максима нож.

Солдат отмахнулся и случайно попал кулаком женщине по лицу. Лезвие ножа выскочило из-под лопатки, и Максима ошпарило острой болью. Он кое-как вскочил, повалил женщину на пол и начал душить.

Доулыбалась, тварь. Сдохни. Сдохни, сволочь.

Он сжимал пальцы на её горле, даже когда она была уже мертва. Опомнившись, он завалился на бок. Пелена ярости отступила, и всё его естество сосредоточилось на переполнявшей сознание жгучей боли.

Слёзы текли по щекам. От боли. От жалости к себе. От того, что пришлось убивать. Этого не должно было случиться, но это случилось. И жизнь, криво усмехнувшись, вдавила маленького человека в землю, растаптывая, испытывая, вытягивая силы.

Так, что хочется выть. И не сдержать уже отчаянного вопля.

— А-а-а-а-а!!!

Крик одинокой души в темноте.

— Ты чего орёшь?!

Максим опомнился, вдруг обнаружив себя стоявшим на коленях в своей комнате. Влажные ладони упирались в ковёр. Рядом лежала погасшая сигарета. А в дверях, застыв на пороге — будто у невидимой границы — стояла Светлана. За ней Саша, ещё какие-то лица, на которых читалось недоумение, интерес, брезгливость.

— Совсем лицо потерял, стыд-то какой, — тихо, будто издалека донёсся голос дочери.

— Прости, — замямлил Максим. — Нашло что-то.

— Ложись спать, — приказала Света, закрывая дверь. Из коридора послышались её слова: — Простите, ребята, правда, очень неудобно.

— Да мы всё понимаем, чего ты…

Максим с трудом поднялся и, не раздеваясь, завалился на кровать. Сердце в груди сжалось от боли. Старый шрам на спине саднил. Щёки по-прежнему мокрые от слёз, будто и впрямь вся та боль, что случилась в жизни, выплеснулась в один миг из прошлого в настоящее.

Боже, ну почему так больно?

— Может ему выпить принести? А? — доносилось из коридора.

— Не надо. Пусть спит. А то от выпивки опять кричать начнёт.

Не понимают, молодые. Люди, вы вообще люди?..

И как же так получилось, как же можно было допустить, что в собственном доме стал совсем чужим?

Вот ведь странность…

Воскресный выходной день. Можно никуда не идти, спокойно посидеть перед телевизором, почитать книгу. В коридоре с утра ходьба туда-сюда: возятся, суетятся, молодые. Ждут, может, кого? Или просто на месте не сидится?

Тяжело, когда в доме есть другой мужчина. Он не то, чтобы посторонний, но всё же чужой человек. И поговорить с ним особо не о чем. И просьбы такой нету, чтобы просто обратиться к нему, завести беседу, хоть как-то сблизиться. Так и живём — два разных лагеря на одной территории.