Анна Алмазная - Мой герой

Босые, сбитые в кровь ноги болели невыносимо, становилось холодно, но из-под спасительных кустов вылезать я боялась. Вместо этого, плача и оставляя на колючих ветках кусочки тонкого платья, забилась глубже, еще глубже, чувствуя, как страшно садят на плечах царапины.

– Где ты? – вмешался в мои рыдания голос Максимилиана.

– Я… я сам доберусь, – ответила я почти автоматически.

– И сколько ты будешь добираться? – холодно спросил Максимилиан. – Ночь на дворе, агенство уже пару ладных часов как закрыто, а тебя еще нет. Можно поинтересоваться, где ты шляешься и почему отключил чип для всех, кроме меня?

Мне тоже интересно, откуда это «кроме». Впрочем, да. Он мой шеф, потому я поставила его в «исключения». Счас исправим!

– Не смей отключаться! – будто прочитал мои мысли Максимилиан. – Я не знаю, что там случилось, но как понимаю, случилось. Даже Левый забеспокоился, когда ты так резко ответил и не вернулся через пару часов. Почему ты не взял такси?

– Я… я возьму, – выдохнула я, вжавшись еще более в кусты. Будто Максимилиан мог увидеть меня такой… в женской одежде, растрепанной, с размазавшейся по щекам косметикой и ободранными до крови ногами.

– Поздно, – отрезал Максимилиан. – Я уже обещал Тимофею тебя привезли. Тот, как узнал, к какому голографу ты поехал, да еще, что тебя не забрали, дал в морду Левому и сам бросился к флаерам. Пока я не обещал, что тебя сам заберу, не успокоился.

Тима… пустите ко мне Тиму… но не пустят жеж... Тима не может выходить с базы, а я... лучше бы я тоже не выходила...

Да к черту все! Почему я должна быть сильной! Почему я все время всем должна!

– Забери меня! Забери меня отсюда, пожалуйста! – взмолилась я сквозь текущие по щекам слезы, и Максимилиан уже гораздо мягче сказал:

– Дай мне разрешение на считывание локализации. Сейчас!

И я дала. Мне было все равно. Уже все равно… Только бы он пришел раньше, чем те… чем тот старикашка. Я просто хочу, чтобы эта ночь закончилась, чтобы все это закончилось! Я дрожала под кустом, и ждала, ждала. Боже, как долго я долго я ждала!

И когда Макс оказался рядом, когда тихо позвал меня по имени, я уже не помнила в каком я виде. Я не знаю, каким чудом я выбралась из этих кустов, не знаю, почему забыла обо всем, бросившись ему в объятия.

– Девушка, вам плохо? – спросил Макс. – Сейчас мы найдем тут моего друга, и я вам помогу…

– Забери меня! – выдохнула я, и Макс удивленно прохрипел:

– Саша, но…

И сразу же, будто очнувшись от удивления, стянул с плеч плащ, укутал меня в теплую ткань и поднял на руки.

– Мать твою ж так! – выдохнул он, когда я заплакала ему в плечо.

Глава 19. Возвращение

Ну и здрасти. Картина маслом «Приплыли». Едва живая от страха и от пережитой мерзости, я тем не менее как через туман понимала, что случилось что-то непоправимое. Ну в принципе да, случилось! Теперь все будут знать, что я не мужчина! И теперь… не знаю, что будет теперь, боялась и не хотела спрашивать. Да и мне все равно как-то, главное, живая сегодня из переделки вышла.

А Макс в флаере не говорил ни слова… ни слова! Я пыталась что-то выдавить, он лишь отрезал:

– Помолчи. Потом.

Что потом? Потом что-то изменится? Но отзываться я побоялась. Я вообще всего теперь боялась… дальше что будет?

Всю оставшуюся дорогу он молчал, я молча забилась в кресло и даже дышать не осмеливалась. Я чувствовала его гнев, медленно перерастающий в ярость, чувствовала, что если хотя бы слово скажу…

Так же молча он посадил флаер на площадку возле нашей базы, молча раскрыл дверцу с моей стороны, отключил систему безопасности у моего кресла, закутал получше в свой плащ и… вновь поднял меня на руки. Так же молча. Зачем? Что у меня ног нет, я сама ходить не умею? Зачем он опять меня на руках таскает? Но спорить у меня сил не было.

Щелкнула за спиной система безопастности флаера, громом в ушах отдавались шаги Макса.

Когда он внес меня в фойе, там воцарилась гробовая тишина. Почему здесь так светло? И так людно? Почему все на меня смотрят?

Я зажмурилась до боли в глазах, спрятала лицо на плече своего спасителя и ждала… последствий. Теперь-то что обманывать? Макс вряд ли вновь поверит, что я парень. Вряд ли кто-то из них поверит…

А я… мне нечего сказать в свое оправдание. Мне вообще нечего сказать… я хочу в свою комнату! В свою кровать, в темноту одеяла. Я так не хочу вот так, на ярком свету, когда все смотрят. И я беспомощно вжалась в Макса, зажмурившись до боли в глазах. Это неправда! Это все неправда, не со мной!