Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

— Великая Мать! — позвала Бланш, так как на гром её шагов драконица не встрепенулась.

— Я вижу тебя, провидица. Чего ты хочешь?

Бланш честно призналась, что замёрзла, что её драконьи силы в человечьем обличии подходят к концу, что нуждается в спасении.

— А кто доставил тебя к святилищу?

— Драеладр. Ныне действующий Драеладр, я хотела сказать.

— И до сих пор не забрал? — Гатаматар под высоким сводом оценивающе склонила голову на длинной шее. — На него не похоже.

Как бы ни относилась Гатаматар к человеческой родне крылатых драконов, но Драеладра она любила. И того, изначального, которому посвящено святилище, и «ныне действующего», как выразилась Бланш. Второго, наверное, любила сильнее.

— Боюсь, как бы что-то у него не случилось, — провидица замороженными пальцами смахнула слезу с ресницы. Слеза с едва слышимым звоном слетела на пол.

— Вот и меня здесь, в святилище, посетило такое странное чувство… — Гатаматар, описывая неширокие круги, стала снижаться. — По-моему, предчувствие катастрофы. Посетило и вновь прошло. — Гатаматар присела на пол неподалёку от Бланш. — Я пыталась его вызвать снова, чтобы определить, откуда мне ждать беды, но чувство так больше и не вернулось… Скажи мне, Бланш, правда ли, что ты умеешь читать будущее по глазам драконов?

Бланш знала, что Гатаматар в курсе, что она это умеет. Но у обеих имелась одна и та же особенность: гордость мешала прямо изложить просьбу, принуждала заходить издалека.

— Да, — ответила Бланш, — я могу посмотреть. Глаза драконов для меня открыты, я вижу в них не только будущее, но также и настоящее, а иной раз и прошлое себя кажет.

Сами же драконы обычно не видят того, о чём рассказывают их глаза. И можно представить, каково им узнавать, что в их глазах что-то есть, но совсем не с той стороны. Не зря и Гатаматар прежде к провидице не обращалась — кому из драконов приятно, когда практически сквозь них какой-то почти человек нечто осознаёт.

— Что ж, посмотри, — велела Гатаматар, — а я тебя за это доставлю туда, где ты обогреешься, — до чего для драконицы важно не быть обязанной!

Гатаматар приблизила к Бланш свою вытянутую морду. Бланш заглянула в калейдоскопические радужные оболочки ёё глаз — и без труда отвлеклась от всего, что выступало за границы этих круглых тарелок, в центре которых, словно диковинные весёлые змейки, живо пульсировали щелевидные зрачковые отверстия.

Перед взором провидицы зашуршал-завертелся многоцветный калейдоскоп, складывая всё новые образы из раскалённых от внутреннего света текуче-прекрасных радужных структур. Непостижимые картины одна за другой проносились мимо сознания Бланш. Она не пыталась их задержать, наперёд зная — время понятных для неё картин ещё не приспело.

Когда же ясно видимая фигура сложилась — из белоснежных уголков, устремившикся к центру рождающейся картины, Бланш тотчас уразумела, почему ей пришлось провести в этом святилище целый месяц сверх даты жёсткого испытания, установленный себе ею самой.

— Драеладр! — крикнула она белоснежной фигуре, как только та обрела законченный вид и способность двигаться. Способность, заложенную в картину, но так и не реализованную фигурой.

— Что — Драеладр? — заморгала Гатаматар, сбивая контраст и резкость картинки.

— Он умер, — глухим отмороженным голосом произнесла Бланш.

Что теперь будет?

Весточка от Кьяра пришла с птичьей почтой. Бедная птица, высоко же ей пришлось подниматься в поисках родной голубятни — на самую вершину Белой горы, где примостился город Ярал.

— Что пишут? — спросила Лулу Марципарина Бианка, когда Эрнестина Кэнэкта развернула шифрованное послание.

Дело происходило в рабочем кабинете разведчицы, который, впрочем, служил ей заодно и гостиной. Ох и трудно бывало порой Эрнестиине развести деловую и личную жизнь. Казалось бы, зачем, если в труднодоступном Ярале живут и с тобой общаются только свои. Здесь ведь с полгорода проработало под твоим началом.

— Кьяр хвастается, что заткнул за пояс других саламинских пиратов, — ответила разведчица, ещё ничего не успев прочитать. Беглое чтение шифровки в число её умений покуда не вошло. Лишь по длине письма и размеренному почерку можно было догадаться, что там, у Кьяра, ситуация достаточно спокойная.

— А зачем ему затыкать их за пояс?

— Я приказала, — Кэнэкта внутренне усмехнулась.

— Понимаю: государственный секрет, — поджала губы Марципарина.