Пол Ди Филиппо - Рот, полный языков

- Нет, ни за что! - возмущённо воскликнул Кинкас. - Память о ней для меня священна, и наживаться на том, что она сделала для меня, было бы просто грешно.

Тощий человек с запавшими глазами насмешливо фыркнул.

- Вот как? Судя по тому, что я слыхал об этой вашей Лилит, грехов она не очень-то боится.

Побагровев, Кинкас сжал кулаки.

- Пожалуй, пора проверить, на что способна моя новая рука.

Старший из собеседников, исполнявший за столом обязанно­сти председателя, поспешил уладить конфликт, и скоро шестеро приятелей уже мирно беседовали за новым кувшином своей излюбленной зелёной смеси. Тем временем щёлканье ножниц невидимого садовника становилось всё громче. Ветер донёс из-за жи­вой изгороди густое облако табачного дыма.

- Даже индейцы, несмотря на все их суеверия, нормально воспринимают мою удачу и не пристают с глупыми идеями. - благодушно кивнул Кинкас в сторону кустов. - Сейчас сами убедитесь. Иксай! Поди сюда.

Садовник поднялся по ступенькам и подошёл к столу. Почтительно сдёрнув дырявую шляпу, он обратил к сидящим своё тёмное загрубевшее лицо с глазами-щёлочками, продолжая невозмутимо попыхивать сигарой-самокруткой.

- Иксай, что у вас говорят о моей новой руке?

Индеец вынул сигару изо рта, выпустил последний клуб дыма и проговорил со спокойной рассудительностью:

- Ты встретил очень сильную ведьму, обошёлся с ней по-доброму и получил награду. Тут нет ничего странного. Мой отец тоже встречал ведьму, она могла жить под водой, потому что в ней была кровь ламантина. Однажды она помогла найти нож, который отец уронил за борт, когда ловил рыбу. Однако не вся­кому, кто встретит твою ведьму, повезёт так же, как тебе. Я могу работать дальше?

- Да-да, иди работай.

Некоторое время друзья сидели молча, обдумывая слова ин­дейца. Потом самый молодой произнёс, задумчиво пощипывая светлую бородку:

- Интересно, где она сейчас? Может, всё ещё в городе? Очень интересно.

Хижина стояла среди высоких пальм с широкими кронами. Их листья, жёсткие и блестящие, как кожаные ремни, росли так гус­то, что другим растениям не хватало света, и роща напоминала огромный пустой зал с пирамидальными колоннами, составленными из массивных деревянных колец. Однако жизнь здесь кипе­ла вовсю: пронзительно верещали обезьяны, что-то тараторили попугаи, выводили свои трели певчие птицы. Шелуха пальмовых орехов, расщепляемых зубами и мощными клювами, сыпалась на землю дождём. Неторопливые лемуры, молчаливые как монахи, пробирались сквозь лиственный полог, выверяя каждое движение с математической точностью, и таращились оттуда глазами-пуговицами. На голых камнях сидели рядами надменные ящери­цы - последние аристократы царства рептилий, укрывшиеся в стенах ещё не павшей Бастилии. Гигантские тропические бабочки в изысканных нарядах угощались сладким нектаром из сосудов тысячи форм и расцветок, порхая среди орхидей, свисавших со стволов перепутанными гроздями, будто причудливый занавес в невиданном волшебном театре.

Сложенная как попало из негодных досок и листов фанеры, крошечная хижина едва ли могла вмещать больше одной комнаты. Из угла наклонной крыши, выложенной кусками мохнатой коры, торчала жестяная труба. Окон не было вообще, а дверь, слишком большая и явно прежде принадлежавшая какой-то более изящной постройке, висела косо на двух самодельных петлях из морского каната. Её нижний угол прочертил в земле глубокую борозду.

На тропинке, ведущей к хижине с восточной стороны, появи­лась одинокая человеческая фигурка. Худощавая девочка- подросток, босая, в скромном платьице, тащила на спине плетё­ную корзину размером чуть ли не больше её самой. Судя по всему, в жилах девушки текла смешанная кровь: иссиня-чёрные волосы и красноватая кожа сочетались с прямым носом и тонки­ми губами. В проколотых ушах болталось с полдюжины дешёвых колец из красной меди и разноцветного стекла.

Подойдя к закрытой двери хижины, метиска тяжело опустила корзину на землю и выпрямилась, разминая плечи и спину. Потом робко постучала.

- Сеньор Лазаро, вы не спите? Я принесла продукты.

Ответа не было. Девушка не стала стучать ещё раз и молча ждала у двери. Животные и птицы над головой шумно возились, занимаясь своими делами, лучик солнца под ногами продолжал своё недоступное глазу движение. Она положила руку на грубую ткань, покрывавшую корзину, и стала отбивать кончиками паль­цев ритм новой песенки, которую услышала в городе.