Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

Счастье еще, что кромешники в дело так и не вступили. Оставшийся за старшего Чеснаков абсолютно верно оценил обстановку и скомандовал своим (избавившись, как иногда случается, от заикания): «Все ко мне!!! Господарь ранен! Кольцо! Двойное кольцо!!»

…Вот она, неприметная заветная дверца. Вот она, связка ключей, что на всякий случай всегда при себе.

Последняя горстка пушкинских, тающая под накатывающей волной черноризцев.

И сам Пушкин, с лицом, залитым кровью, которую некогда — да и незачем уже! — отирать:

— Боярин! Не сдай Москву упырям! На тебя вся надежда…

От сотворения мира лета 7072, декабря месяца тринадцатого дня.

По исчислению папы Франциска 23 декабря 1563 года, три часа пополудни.

Москва, Подземный город .

— Boots — boots — boots — boots — movin' up an' down again. There's no discharge in the war! — вновь принялся декламировать попугай на плече Серебряного; норовил подбодрить их, похоже — на свой, сержантский, манер.

— А можно сделать, чтоб он заткнулся? — прошипел Савельич, прикрывая ладонью фонарь. — Со зрением-то у тех не очень, а вот нюх со слухом…

— Разве что шею свернуть, — в тон ему отвечал князь, вглядываясь во тьму.

Галерея впереди резко расширялась в некоторое подобие залы, стены которой, теряющиеся сейчас во мраке, были — по словам их Вергилия — сплошь издырявлены ходами. В тех лабиринтах обитали одичалые — редкая и вдвойне опасная разновидность упырей. Если верить объяснениям Савельича, когда у укушенного упырем начинается процесс обращения , мозги его могут выключиться напрочь; такие непригодны ни к какой службе и опасны даже для своих — так что служилые упыри из Дозоров сразу убивают этих одичалых , как бешеных собак. К сожалению, не всех — изредка тем удается улизнуть и найти убежище в закоулках Подземного города. Одна отрада: умножать свою численность — по-вампирьи, посредством укуса — одичалые не могут, ибо всех жертв своих неукоснительно обгладывают до костей… А потом, нажравшись человечины до отвала, уходят в спячку, на пару недель.

Здешний же одичалый , как было достоверно известно Савельичу, как раз на прошлой неделе схарчил мелкого наркодилера, от большого ума устроившего захоронку в соседней галерее — страховался, дурашка, от конкурентов. Так что у них имелся сейчас хороший шанс миновать опасное место, не будя лихо — а вот возможные преследователи их навряд ли рискнут сюда сунуться.

— Ах-ххтунг! Ах-ххтунг! — вдруг перешел на немецкий Ларри Флинт. — З-ззомби! З-ззомби!

Все замерли, вслушиваясь в гулкое подземное безмолвие.

— Так. Леди и джентльмены, я предлагаю прислушаться к предупреждению нашего зеленого друга ! И немедля обработать клинки вот этим, — скомандовал Бонд и пустил по рукам объемистую скляницу темного стекла.

— Это — что? И как действует? — деловито поинтересовался Серебряный, пройдясь смоченной тряпицей по лезвию сабли.

— Серебро в виде раствора «адского камня». Плюс вытяжка чеснока.

— Алхимия от сэра Джона?

— Она самая.

Анна, безмолвная и безучастная, механическими движениями протерла острие своей итальянской шпаги. Узнав от догнавшего их Бонда о геройской гибели «обоих из ларца», она, как написали бы в романе, «окаменела от горя»: только сейчас стало понятно — сколь многое связывало спецагента «Амазонку» с Фролом Фомичом и Титом Кузьмичом…

— Тр-рревога! Тр-рревога!! — заорал тут попугай, ничуть уже не скрываясь, а Савельич вторил ему — изумленно и растерянно:

— Как так?! Ведь — они — же — всегда — одиночки!!

Но вот, оказывается — не всегда…

На сей раз одичалые напали парой — справа и слева.

Бонд, бросив Серебряному: «Держись сзади — это приказ!! Попугая береги!» встретил левого, и весьма удачно: его абордажный тесак просто снес одичалому голову с плеч — уж серебро там или как, без разницы. А вот с правым, доставшимся Анне, вышло плохо: шпага ее оказалась оружием не слишком подходящим к случаю. Серебряный видел, как узкий луч лезвия мгновенно прошил упыря насквозь — войдя тому под вздох и выйдя из спины, — как упырь с хрипом сложился пополам, как и положено при ранениях в живот…