Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

Наконец все разобрались по своим местам. Отец Илиодор, в спешке назначенный председателем похоронной комиссии, потряс секретарским колокольчиком, призывая к тишине. Все дружно встали, и тот прочел краткую молитву. Собравшиеся внимали ей с должной постностью на лицах, а по завершении — с должной истовостью перекрестились.

— С глубочайшим прискорбием, — начал отец Илиодор, — мы извещаем уважаемое собрание, что в лето семь тысяч семьдесят второе декабря месяца тринадцатого дня отошел ко Господу Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен. Мы собрались здесь, дабы общими соборными молитвами проводить усопшего Патриарха в место, кое определи ему Господь…

По годуновским (да и не только по ним) порхнула неслышная усмешка: мнение о том, в какое именно место Господу следовало определить усопшего, они имели вполне устоявшееся.

— Был он великим печальником перед Богом за многострадальный наш православный народ, молитвенником и заступником нашим перед Господом, славен был подвигами смирения и беззаветной любви, — продолжал соловьем заливаться отец Илиодор.

По-хозяйски громко стуча подкованными сапогами, в залу зашел Владислав Юрьевич Дударь-Мармотный: черный парадный мундир, лицо полускрыто черными солнцезащитными очками по последней средиземноморской моде, руки — в черных перчатках.

— Почтенное собрание, прошу меня извинить, — громко объявил он, поднимая руки и подставляя бока годуновским досмотрщиками. — На улице ужасающе светло.

Прерванный Илиодор посмотрел на начальника Ночного Дозора безо всякой любви. Даже возможность подсобрать тому на голову толику горящих угольев, следуя рекомендациям апостола Павла, святого отца, похоже, не соблазняла.

— Нет у нас больше Патриарха, вразумителя и заступника нашего перед Господом, совершенного служителя Божия…

— Так за чем дело стало? Этот Патриарх сломался, несите нового! — в обычной своей хамской манере залепил Мармотный, прервав перешептывания с Чеснаковым.

Годунов с любопытством оглядывал рясоносную часть собрания, ожидая ее реакции. Смолчат и проглотят, или хотя бы для виду повозмущаются?

Проглотили. Уголья собирают , не иначе…

— Владыслав Юрьевыч очэн таропыца, — высказался Влад-Владыч, которого эта сценка явно позабавила. — Навэрнаэ, он хочит палюбовацца закатом.

— Не сегодня, господарь, — усмехнулся Мармотный, встав и отвесив собранию шутовской поклон. — Я ожидаю ныне к ужину одну редкую обезьянку, из Бразилии. Превосходная страна, там в лесах много-много диких обезьян!

— О Боге хоть раз подумал бы, а не о похотях своих, — достаточно громко произнес отец Илиодор.

Направившийся уже к дверям Мармотный предпочел расслышать и обернуться:

— Уверяю вас, — отчеканил он с холодным достоинством, — мой интерес к обезьяне — чисто гастрономический. А вот ваша, святой отец, фиксация на вопросах мужеложества и скотоложества наводит на вполне определенные мысли…

Засим кромешник покинул скандализованную залу, разминувшись в дверях с поспешающим внутрь Пушкиным и провожаемый загадочным взором своего Господаря.

« Вот и еще один покойник », — отметил про себя Годунов. Ставшие регулярными в последнее время чистки обратили руководящий состав Дозоров в гарнизон зачумленной крепости (что при этом ничуть не приутишило смертельную грызню внутри нее, между Дударевыми ночными и Чеснаковскими дневными …) Исторический опыт подсказывал, что в ближнем круге свихнувшегося Лидера выживать способны лишь серые как валенок лизоблюды, без остатка разменявшие ум на хитрость и мыслящие одним лишь спинным мозгом. Интеллектуал-и-Оригинал Мармотный же, со своими гишпанскими гитарами и цыганскими романсеро , в эти новые реалии отчетливо не вписывался — и, пожалуй даже, нам будет его недоставать …

За этими размышлениями Годунов едва не упустил начало тихого совещания между Сильвером (этот тоже проводил упыря пристальным взглядом, пробормотав: «Бразилия, гришь?..») и Пушкиным; разговор меж тем пошел о делах более чем серьезных.

— …Но монахи, монахи! Откуда в Кремле монахи? — спрашивал Странник. — Да еще такие умелые, бойкие ребята?..

— Это всё люди Фомина, «боевые чернецы». Они, считай, и не монахи вовсе…

— Почему среди челяди — люди Старицких ? Я насчитал минимум троих.

— Все эти юродивые? Так они спокон веку тут шляются, по всему Кремлю…