Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

Заседание пришлось начать с обсуждения приключившейся давеча пиар-катастрофы , спровоцированной опять «богохульником и охальником Глебкой»: Пимен, с большого ума и вгорячах, отлучил, наконец, того от Церкви — хоть Владыку и отговаривали всем синклитом. Невзглядов нежданным-негаданным подарком распорядился мастерски: объявил, что почитает за честь отлучение от той Церкви, где причащают не Христовой кровью, а свеженькой человечьей — и переходит-де под омофор митрополита Новгородского.

Фразочка широко пошла в народ, и закрытые соцопросы , проведенные по кабакам, ясно показали, что у народа того скандальный скоморох в большем авторитете, нежели «Чесночный митрополит». Дали, конечно, поручение Консистории насчет контр-пиара , но все понимали, что дело дохлое: финансирование опять распилят , на остатки выродят пару-тройку антиневзглядовских кричалок для малолетних обормотов из организации «Божья Сила» — на чем всё и закончится.

Затем митрополичий местоблюститель отец Иона выступил с лекцией о международном положении : «А ЧО ТАМ У ЛИВОНЦЕВ?» По нынешнему времени всё это были совершеннейшие разговоры в пользу бедных : поскольку Пимен почти сразу, еще в 1552-м, по приказу из Кремля анафематствовал лидеров новгородских сепаратистов , Иоанна с Филиппом, все дальнейшие средства церковного воздействия на ситуацию были разом исчерпаны. Ну поменяли недавно официальное титулование Иоанна московской пропагандой с «Ливонского вора» на «Ливонского антихриста» («Получил повышение по службе», как посмеивались в Консистории) — и что с того проку?.. Филиппу, кстати, хватило ума до ответной анафемы не снизойти.

…И тут вдруг, ни с того ни с сего, восстал с отведенного ему места в задних рядах (именно восстал , во всю свою медвежью стать!..) и загремел (именно загремел , колокольным своим басом!..) один из приглашенных :

— «Чо там у ливонцев», грите? Вы лучше окрест себя гляньте, Владыко — чо тут у вас, у масквичей, творится! Как вы тут всю Русь норовите человечьей кровью причастить!.. — и понес, и понес по всем кочкам, «жидовского мыла для срамных девок» не минуя…

В первые мгновения архиереи попросту растерялись. Ход мысли каждого из них был примерно таков: «Это чей человек и кто санкционировал эдакий наброс ?.. А главное — кто реально стоит за этой многоходовочкой ? Уж не Сам ли?? — для того, вишь, и отлучился, внезапно !..» Ну, а дальше оказалось поздняк метаться : за ту, подаренную ему, толику времени проповедник полностью овладел аудиторией , ибо глаголом жечь у него и вправду выходило не хуже, чем у библейских пророков.

— Это протопоп Гермоген, я не путаю? — в четверть голоса, на ухо, осведомился у Пантелеймона архимандрит. — Где ты откопал это сокровище?

— В Ярославле, — убито ответствовал иеромонах, окидывая мысленным взором руины дальнейшей своей карьеры.

— Фактурный персонаж , ничего не скажешь… — усмехнулся Дометий.

Что верно, то верно: видом — совершеннейший медведь, гневно подъявшийся на дыбы, гласом — и вовсе звероподобен, ликом и очами же — просветлен неотмирно: хоть прям сейчас — в горящий сруб, за Веру и Правду!

— Ты, главное, вот что уразумей, сын мой, — продолжил Дометий, еще понизив голос и натягивая при этом на лицо благостную улыбку. — Ежели это был просто твой недосмотр — « Упустили Болтуна », нам с тобой точно костей не собрать, обоим. Так что лучше уж пусть это будет наша многоходовочка — попробуем выдать нужду за добродетель…

— Прикажете убрать его, Владыка? — растерялся Пантелеймон.

— Убрать?? Ты в своем ли уме?! — тяжко воззрился на него архимандрит. — Куда его теперь уберешь — публичную персону ? Икону страстотерпца из него слепить для низшего клира и мирян? — и подытожил, после краткой паузы: — То есть убрать -то его, конечно, необходимо — но убрать в хорошем смысле !

Тут как раз начало скапливаться вокруг них церковное начальство, предводительствуемое отцом Амвросием с отцом Нектарием. Хорьковая мордочка шефа Росдурьконтроля была изрядно перекошена: его ведомство, с крышуемым ими «больничным бизнесом» по «лечению малокровия » и необъятными делянками для выращивания запретного чеснока «в медицинских целях» удостоилось особо ярких инвектив из уст новоявленного златоуста.

Накат той волны отец Дометий встретил бестрепетно: