Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

И вот на этом месте Цепеш осознал вдруг, что столкнулся с алхимической сущностью и более могущественной, и более неубиваемой, чем даже он сам. И он может рассадить на колья или запытать в лубянских подвалах сколько угодно эффективных менеджеров , но каждый из тех, кому достанет предсмертного куража, напоследок рассмеется ему в лицо: «КОРПОРАЦИЯ БЕССМЕРТНА!..»

…Молчание затягивалось.

— Мнэ кажетца, — Господарь как бы подвел черту мановением трубки, — щто бэзотходное праизводсво и госкорпорация Роспэпэл — это правыльно! Вазраженыя — есть? нэт?… Но ти, Владыслав Юрьевыч, всё-таки прысматрывай за ными, ха! ха!! ха!!!

А еще начальник Департамента общественного здоровья, глаза и уши Неизвестных Отцов, броня и секира нации… Папа сказал, жмурясь: «Сотри его с лица земли», Странник выстрелил в упор два раза, и Свекор проворчал с неудовольствием: «Опять всю обивку забрызгали…» И они снова принялись спорить, почему в комнате воняет…

Кремль, кабинет Цепеша.

Глубокая ночь; мертвенно-синеватый свет — достаточный, впрочем, для различения деталей; стол зеленого сукна, на столе — эбонитовый телефонный аппарат с двуглавым орлом на диске.

Каминные часы в углу отбивают 2:00.

Рука неторопливо снимает трубку телефона с гербом; пара-тройка гудков.

Затем экран разделяется надвое; слева — Цепеш, в защитного цвета кителе, справа — очумелый спросонья Чеснаков, в пижаме и ночном колпаке с кисточкой.

Ч: Д-да, Г-господарь!

Ц (любезно): Может, я не вовремя? Мне попозже перезвонить… днем?

Ч (заикаясь еще сильнее): Д-д-д-да, Г-г-г-господарь! Т-то есть — н-н-нет, Г-г-г-господарь!! В-в с-с-смысле… (окончательно теряется).

Ц (сочувственно): Вы, похоже, спали?..

Ч (истово, так, что даже заикание куда-то делось): Я?! Никогда!! Только сейчас… на минутку!

Ц (переходя на деловой тон): Так вот. У меня тут только что был Мармотный. И знаете, что он рассказал? (многозначительная пауза) Что вы — заикаетесь!

(долгая-долгая пауза)

Ч (так и не дождавшись продолжения, сбивчиво): Н-н-но, Г-г-г-господарь… Это же в-в-всем известно!.. И ра-разве в этом что-то?.. (замолкает в обессиленной растерянности)

Ц (чуть нетерпеливо): Да-да, конечно, это всем известно! Но понимаете, в чем штука… Он как-то особенно подчеркивал в вас эту особенность. (после паузы, очень веско): Вы подумайте над этим, пожалуйста!

Отбой: рука в кителе кладет трубку на рычаг, и левая половина экрана чернеет.

На правой половине экрана Чеснаков, в немом отчаянии, разглядывает онемевшую трубку; потом стаскивает с головы ночной колпак и вытирает им обильно выступивший на лице пот.

Часы отбивают 2:15.

Рука в кителе вновь снимает трубку, гудки.

На левой половине экрана — снова Цепеш, на правой теперь — Дударь-Мармотный. Он в расстегнутом до пупа черном мундире, и то ли пьян, то ли под веществами ; на заднем плане, нарочито не в фокусе, творится что-то порнографическое, с соответствующим звуковым сопровождением.

М: Да, майн Господарь! Мармотный здесь!

Ц (иронически): Я вас, кажется, отвлекаю? Мне попозже перезвонить?..

М (трезвея на глазах): Майн Господарь! Я всегда на стрёме… тьфу, на страже! (полуобернувшись назад и прикрывая трубку рукой, страшным шепотом): Нахер все отсюда, резко!! (позади послушно пустеет)

Ц (переходя на деловой тон — дословно и с теми же интонациями, что в предыдущий раз): Так вот. У меня тут только что был Чеснаков. И знаете, что он рассказал? (многозначительная пауза) Что вы — отрицаете бессмертие души, да еще и прилюдно!

(долгая-долгая пауза)

М (теперь протрезвев окончательно): Но, майн Господарь… Это же всем известно!.. И, какбэ, никогда не служило поводом… (выжидательно замолкает)

Ц (чуть нетерпеливо — опять дословно и с теми же интонациями): Да-да, конечно, это всем известно! Но понимаете, в чем штука… Он как-то особенно подчеркивал в вас эту особенность. (после паузы, очень веско): Вы подумайте над этим, пожалуйста!

Отбой, трубка на рычаге, «цепешева» половина экрана черна.

Мармотный сидит стиснув трубку так, что в аж пальцы побелели. Потом произносит, с кривой ухмылкой: «Никак, Папа в подсвечники решил податься? Матери-церкви отлизать ?» И сразу видно при этом, что ему — нифига не смешно…