Александр Бутенко - Если бы Конфуций был блондинкой

У демонов в определённом смысле нет тормозов. Они родом из пространства, где нет ограничителей. Оттого они себя сами не умеют дозировать. И если демон входит в контакт с человеком, который себя также не умеет направлять и дозировать – человеку, как физическому телу, грозит близкий крах.

Демон просто не может ощутить грани разрушения – у него нет нервных рецепторов. И он не может понять категорий смерти и физического износа – он их не знает, по своей бессмертной энергетической природе.

Вы видели, как алкоголики убивают себя выпивкой, блюя кровью, но продолжая заливать очередную рюмку? Как бесстрашно и почти горделиво уничтожают себя наркоманы? Или то, что так упоительно расписал Набоков в «Лолите», эту дьявольскую тягу к телу, похоть, несущую безвольного человека, как теннисный мячик в горном ручье.

Иногда люди нужны демону просто как еда – он даёт много энергий, но если несчастный не сумеет с ними совладать – будет быстро сожран. Вы же знаете наверняка, как быстро сгорают яркие личности, озаряя мир пожарными сполохами, и как быстро остывают их угли.

И здесь неприменимы категории добра и зла.

Мы живем бок о бок с этой необъяснимой силой, но часто врём себе, что её нет, раз она не поддаётся нашим жалким объяснениям.

В то время как мир – одна большая декорация. И иногда в декорациях дыра, а из неё свистит ветер. Оттуда, из пугающего и неизъяснимо завораживающего чёрного космоса.

На земле я встречал страну, где эта грань наиболее тонкая, а иногда и вовсе декорации разваливаются на части, рассыпаются, как гнилой сарай, подточенный дождями. Это Венгрия, страна инопланетных пришельцев, которые потерпели крушение на нашей бренной планетке, и, чтобы выжить, закосили под людей. И им это почти удалось. Почти.

С момента моего первого попадания в Венгрию и безнадёжной влюбленности на всю жизнь я взял себе на вооружение собственный термин – «радио Внутренняя Венгрия», как символ некой демонской, инопланетной, непрерывно играющей радиоволны, к которой я умею подключаться.

Иногда демоны используют меня просто как ретранслятор – они подключаются ко мне, я слышу послание, как текст по радио, и просто его записываю.

Я не знаю, в какой момент это произойдёт. А также, чаще всего, я не знаю, о чём я пишу. Это просто наваждение, сеанс связи, а я как радист на полярной станции – сообщение отправил, сообщение принял. Тчк. Конец связи.

Возьму на себя смелость и безответственность огульно заявить – всё самое великое в мире творится схожим образом.

Я не всегда могу объяснить, что именно я переношу из Внутренней Венгрии, и вряд ли имеет смысл меня об этом спрашивать. Я со времен начальной школы люто ненавижу объяснения «что хотел сказать автор этим произведением» – да сам автор, вполне вероятно, не имеет объяснения того, что он сказал, и писал это, возможно, не совсем он.

Это вообще, если быть на это заточенным, легко распознаётся – где текст, или музыка, или актёрская игра творится под демоном, а где нет. Где истинный контакт с Внутренней Венгрией, а где фиглярство и кривлянье.

Есть люди, интересные демону, есть те, которые нет.

И я умозрительно, быть может, очень и хотел бы связать свою жизнь с бесхитростными, демонообделёнными. Но не могу. Мне с ними не интересно. Всё, что есть внутри меня, вся резонансная волна не знает покоя. Выталкивает меня из любого искусственного, лицемерного, тянет, гудит, ведёт куда-то в мистику, неведомое, абсурдное, дерзкое, нелогичное, иррациональное.

Эксперимент длиной в жизнь.

Поэтому если мы с вами нашли друг друга – знайте, вы тоже под демоном. И вы можете отрицать его существование, но я-то его вижу.

Я не знаю, что именно я транслирую и для кого. Но мне в определённом смысле и всё равно.

Здесь важно помнить себя, знать своё собственное имя, то самое, которое не знает никто. Балансировать, танцевать с демоном, находясь одновременно везде, слева и справа, вверху и внизу. Ловкость и изящество, танец, не терпящий небрежности – небрежность в танцах с демонами убивает.

Гул радиоволны, дающей ощущения сопричастности ко всей Вселенной. Свобода, безумие, счастье и хаос, хаос, хаос.

Камо грядеши: 55, 43

В детстве я был маленьким, толстым и в очках. Рано научился читать, и трилогия Носова про Незнайку быстро стала одной из самого любимого для чтива, какой остаётся и по сей день.

За моё книгочитательство елейно-мироточащие взрослые называли меня умненьким и «Знайкой», а я ненавидел оба эти определения – я не хотел быть умным, я хотел быть сильным, раздавать пиздюлей всем кому пожелаю и хотел нравиться девочкам. А умненьким быть мне совершенно не хотелось. Как не хочется и сейчас.