Александр Бутенко - Если бы Конфуций был блондинкой

Ещё каждому по апельсину – апельсины были совершенно точно иноземными – у нас таких не продавалось – большие, оттенка червонного золота.

А ещё – дали по куску хлеба, и начали намазывать сверху что-то, из большой банки, пестревшей иноземными словесами.

Это было оно, арахисовое масло.

Я тогда вообще не представлял, что такое существует.

Да, я ничего не знал об Элвисе Пресли, заработавшем на почве неадекватной любви к арахисовому маслу ожирение, приведшее его к скоропостижному отбросу коньков.

Учителя начали шикать – много не ешьте!

Это было божественно! Я на тот момент мало что пробовал вкуснее.

Я обожал арахис, но подумать не мог, что его можно вот так зрелищно намазывать на хлеб.

Но потом настал горький миг – американцы уехали, масло забрали с собой.

Я стал им завидовать еще более люто – мало того, что у них там перестрелки и погони, так еще и в перерывах между очередной погоней и перестрелкой они жрут арахисовое масло.

Боже, судьба моя горькая, зачем, зачем, Боже, зачем ты, диснеевский Иисус, послал меня сюда, в эту часть мира, где нет перестрелок, погонь и арахисового масла?!

Горе, горе мне, неразумному! Пеплом посыпаю главу свою.

Шли годы. Пропал формат разъезда американцев с гуманитарной помощью.

Начали скудновато, но появляться разные вкусности.

Дорогой, но иногда позволяемый, в наш макрокосм вполз Макдональдс. И остался.

Я ждал, ждал, когда оно появится, арахисовое масло.

И дождался. Оно появилось. Я стоял в магазине, и не верил глазам – peanut butter. Характерная баночка. Made in Texas.

Дорогая, конечно, но не дороже сладкой детской мечты.

Купил. Осторожно открыл. Вдыхал аромат и готов был расплакаться.

Это действительно было оно, после такой долгой разлуки. Мои мучения и терзания были вознаграждены.

Спасибо, Иисус! Прости, что я совсем не сберёг книжки с картинками тебя – они оказались неинтересными.

Когда пошла вся эта современная хренотня, ну, санкции там, вставание с колен и разная прочая дребедень – я в числе основного испугался за арахисовое масло. Оно ведь в Штатах делается, а Родина наша богата радетелями, которые мне начнут объяснять, что сегодня я играю джаз, завтра Родину продам, и оттого необходимо срочно отбросить от себя эту богопротивную гидру, запретить ввоз арахисового масла, а то, что и ввезли – давить бульдозерами на границе.

Ну, вы знаете, как оно у нас, что мне вам рассказывать.

А вот недавно наткнулся на масло, сделанное в Китае. Это уж вряд ли пропадёт.

По вкусу идентично.

Мне полегчало. Можно жить.

…Интересно, что стало с теми американцами, что угощали нас маслом и апельсинами? Погибли, небось, во время очередной перестрелки.

Камо грядеши: 73, 92

Поезд по России – сто грамм и вперёд.

Она. За дверями вагона последнего. Она. В небеса провожали пропащего.

Должно быть, поезд – самый точный российский символ.

Дорога. Либо в абстрактное «домой», либо в абстрактную «чужбину». Ну, либо, тоже по-русски, этапом.

Стужа, за окном проносятся нескончаемые просторы, неприкаянная земля, вечно обречённая ждать хозяина.

Есть в этом особая, надрывная романтика. Есть что-то очень русское в стремлении взять билет в плацкартный вагон, и ехать – ехать, ехать, ехать… Просто ехать, ниоткуда и в никуда. То ли на полустанок детства, то ли на этаж, где отпевают.

Ехать ради дороги. Ради ощущения своей малости и ничтожности перед звенящей, холодной вечностью, где стирается грань между живыми и мёртвыми, где в воды Леты можно входить дважды, трижды, многажды.

Рассказы попутчиков об умершем зяте, родившейся дочери, уехавшем служить на Камчатку племяннике.

Обрывки чьих-то воспоминаний – стариковских сожалений об ушедшем, страданий о настоящем.

О будущем? Нет, о будущем говорят мало. Оно всегда абстрактное. Там вроде как должно стать лучше, несмотря на то, что день ото дня становится только хуже. Такой уж парадокс.

Дорога ради дороги.

Горький пакетик чая в стакане – не помощь в пути, он и есть путь, самоцель и Уроборос русского бытия. Влажный матрас, гремящие рундуки.

Люди, с серыми и голубыми глазами – едут в дорогу ради того, чтобы пить чай, слушать разговоры, дышать углём, сыроватым холодом плацкарта.