Евгений Кострица - Рарник [СИ]

Я кролик. Милый, белый и миролюбивый, как считали мои жертвы. Правда, чуть позже они понимали, как сильно ошибались. И тогда их самоуверенность сменялась растерянностью и изумлением. Да, внешне беззащитный зверёк умел огрызаться, хотя поначалу его атаку даже не воспринимали всерьез. Но я был очень серьёзен, и вскоре растерзанные человеческие останки живописно украшали полянку.

Думаю, у меня был свой стиль — внутренности и мозги, аккуратно развешанные на кустарниках, создавали камерную атмосферу ужаса и отчаяния. Это было как раз то, что здесь постоянно испытывали мои ушастые братья и сестры. И я старался донести это жутковатое переживание до людей как можно более доходчиво.

Я не считал себя маньяком, но у меня были веские причины старательно имитировать людоедство. Пушной промысел на лужайке шел почти круглосуточно. Кролики уничтожались в промышленных масштабах, а ведь я считал себя царьком этого умилительного, но бесконечно глупого народца. Всего за несколько часов охотник истреблял сотни моих подданных, набивая безразмерные рюкзаки убитыми зайчиками. Ни один из них не просил пощады, ни один не пытался дать сдачи. Бешеная плодовитость, жалобное выражение смазливой мордочки и несколько нерешительных прыжков в сторону — вот и всё, что моя раса могла выставить против острых стрел и клинков.

«Фарм-спот» — так называли люди эту поляну. «Мой дом» — так называл её я. И к несчастью, в нем давно и прочно обосновались незваные гости. Они приходили за нашими шкурками, которые видимо сдавали в ближайшей деревне. По крайней мере, тяжелые сумки с добычей охотники всегда относили туда, а назад возвращались уже налегке и с глуповато-удовлетворенной ухмылкой.

Иногда им улыбалась удача, и тогда окрестности оглашал восхищенный вопль, а из мертвого кролика торжественно извлекалось что-то ценное. Эти посмертные мешочки назывались «лутом», хотя я никогда не видел, что бы мы съедали нечто подобное. Как они вообще образовывались в наших телах? Для меня это оставалось загадкой. Впрочем, в этой длинноухой голове и так роилось слишком много вопросов.

Как получилось, что в родном стаде больше нет ни одного разумного кролика? Почему мои братья и сестры рождаются, живут и умирают тупыми как пробки? И, наконец, главное — почему я бессмертен?

Подсказок у меня не было, и под вечер накатывала тяжелая рефлексия о суете и тщетности кроличьего существования. Какой в нем вообще смысл? Сначала он вроде бы был, но в последнее время я всё больше в нём сомневался. Сколько людей не убивай, меньше их не становится — упрямые двуногие приходили сюда снова и снова. И тогда пришло понимание, что они столь же бессмертны, как и я сам, а это означало, что кровавый конвейер никогда не закончится. И все же в моей заячьей душонке жила надежда, что когда-то он сломается навсегда.

Разумное существо всегда будет избегать опасного места, и мне приходилось специально мучить своих жертв, чтобы они рассказали всем остальным о своей страшной участи. К сожалению, страх хорошо работал только в теории, а на практике людей на моей поляне становилось всё больше. Бывало, мучительно умерев утром, они возвращались уже вечером. И, как правило, не одни, а с вооруженными до зубов дружками.

Видимо, я что-то не понимал. Вокруг так много безопасных лужаек, переполненных тучными стадами безобидных зверьков. Но именно моя пользовалась особой популярностью. Это наводило на мысль, что люди искали особого кролика. Неужели им так нравился риск или всё дело в мести?

В любом случае не я начал эту войну. Капитуляции от меня не дождутся. Жаль, только, что по одному враги ходят всё реже. Ничего, я терпелив, упрям, осторожен и хорошо подготовился. У меня была уйма времени для создания невидимой, но отлично укрепленной крепости.

На лужайке стояло высокое и старое дерево, под которым так любили отдыхать живодёры после утомительного и скучного фарма. Методичное истребление беззащитных зверюшек не требовало героизма или отточенной техники боя. В нем не было ни азарта, ни особого удовольствия: два-три удара на автомате, нагнуться, подобрать, закинуть обмякшее тельце кролика в сумку, найти взглядом следующего. Скорее всего, люди даже не предполагали, что мы чувствуем боль, а возможно, им было просто всё равно.

Смыв кровь с натруженных рук, двуногие чистили оружие, и вяло травили байки, которые я с удовольствием слушал в уютном дупле прямо над ними. Оно находилось чуть ниже ветвей, но достаточно высоко, чтобы не заподозрить в нем логово кролика. Возможно, где-то и существует наша древесная разновидность, но с моими-то лапами вскарабкаться наверх по коре невозможно.