Лилия Курпатова-Ким - Война за Биософт

— Это те, о ком я думаю? — осторожно спросил Чарли у Громова.

— Да, — тихо ответил тот, кивая, показал на останки высокого человека: — Константин Варламов. А второй… Роберт Аткинс. Когда в Токио проходили его пышные государственные похороны, он сидел здесь, день за днем слушая, как правительственная пехота пытается взломать дверь… До тех пор пока…

— Замолчите же вы! — доктор Павлов швырнул в Громова горсть пыли с пола. — Молчите…

Доктор Павлов наконец нашел в себе силы дотронуться до мумии.

— Роберт… — едва слышно проговорил он. — Прости меня… Роберт… Прости меня… Но почему? Почему?!

Он потерял сознание, упав рядом с телом Роберта Аткинса.

Буллиган не спешил вызывать подмогу из Бюро и трубить на весь мир о том, что обнаружены подлинные кости Роберта Аткинса. Он ждал, когда очнется доктор Павлов, внимательно слушая Громова, который читал вслух тетрадь, которую они нашли в бункере.

Тетрадь начиналась с математической модели и уравнения, которое Макс уже видел. На последних страницах были записи, которые Аткинс сделал незадолго до смерти.

— Не было энергетического кризиса, не было проблемы перенаселения, исчезновения ресурсов и прочей ерунды. Корпорации в течение десяти лет сами финансировали фонды, представители которых кричали на каждом углу о надвигающемся коллапсе. Вспомните эти пикеты в исторической хронике, где беспросветные агрессивные дураки кричат, что люди тратят слишком много электричества, призывают отказаться от машин, требуют сокращения промышленного производства… Поэтому когда корпорации объявили, что нефти больше нет, — им поверили. Все. Сразу и безоговорочно. А потом телетеатр начал транслировать кадры с мест военных действий. Все понимали, за что идет война — за остатки природных ресурсов. Это был самый гениальный переворот в истории. Он абсолютно глобален! Ни одно государство не подумало сопротивляться. Никто не усомнился в наличии энергетического кризиса. Миллиарды людей стали играть по предложенным правилам! Только потому, что верили в информацию, которую им дают…

Макс сделал глоток воды из бутылки, которую протянула ему Дэз, и продолжил:

— Корпорации только делали вид, что ведут войну. Они сообщали правительствам о ходе сражений, которых не существовало. Им был нужен новый мир, без государственных границ, без обязательств, без ограничений, без общественных организаций. Мир, в котором богатым можно абсолютно все. Где один процент граждан может владеть девяносто пятью процентами собственности… Все.

Повисла тяжелая пауза.

Нимура рассматривал копии, которые он сделал с первых страниц тетради, содержащих «Доказательство энергетической теории».

— Поразительно. Он доказал возможность замкнутого энергетического цикла. Реактор, работающий по такому принципу, мог бы навсегда избавить нас от дефицита… Незачем было бы затевать войну. Если мы это построим, то…

— Существующее политическое устройство полетит к чертовой матери, — мрачно перебил его Буллиган.

Доктор Павлов вдруг закричал, вскочил, огляделся.

— Что? Где я? Мне приснился ужасный сон…

Он обвел взглядом присутствующих, приложил руку ко лбу.

— Нет, не сон… Простите… Простите меня… Знаете, Буллиган, обещайте, что заморозите меня завтра же. Я не могу выносить эту боль… — он приложил ладонь к груди. — Хочется ногтями вырвать…

— Где инспектор Идзуми? — спросил Буллиган.

— В Микронезии, ему там хорошо, — отмахнулся доктор Павлов. — В его распоряжении мой необитаемый остров с отличным бунгало… Остров Сагандало.

Буллиган кивнул одному из агентов, тот выскочил из бункера и побежал вверх по лестнице.

Доктор Павлов помолчал, сделал глубокий вдох и заговорил:

— Я считал, что на пренатальной стадии геномом можно управлять. Я… получил хорошие результаты на… женщинах из программы амнистии, которые рожали детей по контракту. И… на лотеках, женщинах, нелегально проникших в хайтек-пространство. А потом у моей жены, она была беременна, обнаружили генетическую патологию плода. У меня, крупнейшего специалиста в области евгеники, должен был родиться больной ребенок, который никогда в жизни не научился бы ни ходить, ни говорить. Он просуществовал бы лет десять-двенадцать как кусок плоти, без намека на интеллект. Ему пришлось бы хирургически разделять пальцы на руках и ногах, исправлять дефекты челюсти и носа, делать операцию на сердце. Мы так ждали этого ребенка. Мою жену убил бы такой исход беременности. А я… Я принял это как вызов! Хочешь улучшить человеческую породу? Помоги хотя бы собственному сыну! Я вмешался. Я сделал невозможное. Правда… Чтобы не пугать жену, я взял для нее другого младенца… Из «Следующего поколения», девочку, она стала нашей официальной дочерью, а Роберт… Роберт родился всего лишь с легким дефектом формы черепа и дисплазией нижних конечностей. И он был гением. Сначала маленьким, а потом великим… Проблемы начались сразу после его рождения. Его нервная система была не в состоянии поддерживать нужный химический баланс — он не мог жить без нейроактиваторов. Человеческого происхождения. Год за годом длился этот кошмар. Нужно было, чтобы возраст донора в точности соответствовал возрасту Роберта. Нет, нет… Не смотрите так. Донор не умирал. Нет. Такого не было. Я просто брал пункцию нужных тканей, и все. Никакого вреда для донора не было. Но мне приходилось врать. Постоянно. Выдумывать важные исследования, для которых мне все время нужны доноры. Каждый день. День за днем! Пятнадцать лет! Я переезжал, ссылаясь на любовь к переменам, и везде врал, что Роберт — сын нашей домработницы! Иначе упредительной полиции, рано или поздно, показалось бы странным, что необходимые мне доноры всегда соответствуют возрасту Роберта. Кроме того, я был известным человеком. Пошли бы слухи. Я не мог признать, что мой сын болен! Поэтому, когда доктор Синклер опубликовал работу о возможности коррекции генетических дефектов у взрослых людей, я… Я начал эксперименты с церотерозином.