Юрий Симоненко - Детали перманентной революции

— Контактор Хариб. — Он ее сразу узнал. Она была одета в длинное платье сфагов темно-синего, как ее глаза, цвета; ее голова была гладко выбрита; невысокий (если сравнивать со сфагами) рост, нежно-голубая кожа, женственная осанка и количество глаз выдавали в ней аивлянку. Он ее узнал. Когда он вошел в просторный холл она уже была там.

— Посол Эйнрит… — (они обменялись приветственными улыбками) — …мы с вами незнакомы…

— Я знаю кто вы, — вежливо остановила его женщина. — Вы — известный ученик вашего учителя, — сказала она (ее слова не были иронией).

— Для меня это незаслуженный комплимент, посол, — смущенно прогортанил Хариб. — Я стал контактором уже после… (он не стал заканчивать фразу).

— И тем не менее… Вы стали свидетелем его работы на вашей родине, на Агаре.

— Мне выпала честь, — сказал Хариб, взглянув в глаза агарянки и невольно задержав взгляд. Эйнрит была прекрасна. Огромные ее глаза на миг превратились в бездонные синие океаны; гармоничные линии ее тела (далеко не бесстрастные, в сравнении с изящными, ангельски асексуальными телами сфагов), овал лица совсем юной девочки и тонкие черные брови цветущей женщины, чуть пухлые оттенка лазури чувственные губы… — все это ушло на второй план, когда Хариб взглянул в ее глаза.

— Я рада за вас, — она вернула его в реальность. — Искренне за вас рада… Я знаю вашу историю… — (Эйнрит не стала продолжать) — …простите, если сделала вам больно.

— Вы о моей семье… — Хариб лишь пожал плечами. — Не стоит извиняться. Время — хороший врач, — сказал он. — Я, как вы наверное уже догадываетесь, тоже знаю вашу историю.

— Это неудивительно… — нервно улыбнулась Эйнрит. — Кто только ее не знает… — она немного помолчала.

— Хотите прогуляться, контактор Хариб? — предложила она после короткого молчания. — Я как раз собиралась пройтись… Здесь замечательный парк!

— С удовольствием, посол Эйнрит! — они стояли все это время посреди холла, в котором они были не одни и Харибу от того было несколько неуютно: он то и дело ловил на себе любопытные (вполне дружелюбные) взгляды — «похоже, агарян здесь видят нечасто» .

Они не спеша шли по чистой белой тропинке; вокруг цвели низкие пушистые деревья, источая из желтых и красных цветов-кувшинов сладкий аромат; в траве под деревьями то и дело мелькали птички на длинных тонких лапках; на разбросанных художником камнях грелись серые, белые, зеленые ящерки; среди ветвей пушистых деревьев вились местные пчелы. Воздух был чист и свеж — Хариб дышал с наслаждением, полной грудью. Некоторое время они шли в молчании, и это молчание не было неловким: Эйнрит не торопила Хариба. Тот же старался прежде унять внутреннее волнение, которое испытывал, осознавая важность предстоящего разговора. Наконец он собрался с духом и заговорил:

— …Вашу с Эваалем историю действительно знают многие, — начал он с продолжения прерванного ранее разговора. — Во всяком случае долгожители… — Он старался не смотреть в глаза Эйнрит и, говоря, рассматривал сновавшую в траве и в кронах деревьев живность. — И почти у каждого есть обо всем случившемся свое мнение: одни осуждают Эвааля, другие жалеют, иные знают как надо было делать и вообще… Но. Никто из них не видел слез в его глазах, не слышал боль в его словах… — Хариб замолчал. Они успели сделать несколько шагов прежде чем он продолжил: — Я видел и слышал, — сказал он. Тщательно выговариваемые слова звучали грубо, гортанно. Аивлянская речь с трудом давалась агарянам из-за их физиологических особенностей. Мелодичный язык аиви в устах агарянина приобретал лающие интонации, — как если бы кто-то выучил собаку мяукать по-кошачьи. Впрочем, речь Хариба была понятна окружающим.

Хариб остановился и, все же, снова посмотрел в глаза Эйнрит.

— Я здесь потому, что меня просили об этом… — сказал он. — Но, если бы я знал… меня не пришлось бы просить. Я нашел бы вас.

— Кто вас просил? Эвааль?

— Нет, — покачал головой агарянин. — Меня просила аватар корабля, что носит ваше Имя… Она вернула его…

Хариб рассказал ей все, о чем узнал от Эйнрит-аватара.

Когда они расстались, Красный гигант — местное солнце — уже садился на западе, окрашивая белоснежные стены Каньона багряным. Прощаясь, Хариб сделал то, чего вначале их разговора сам от себя не ожидал — жест, который глубоко тронул аивлянку.

Много веков он был при нем. Камень. Хариб носил его на плече, в золотой застежке, скреплявшей его хламиду. Камень, обычный темно-серый, с большой примесью металлов (такой мог валяться где угодно), был обрамлен золотом наивысшей пробы.