Андрей Вичурин - Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа.

А это не очень просто, хотя, о чем это я, все давно уже подготовлено.

Рог прозвучал. Все торопятся, надевают на себя самое лучшее, приберегаемое для таких вот особых случаев.

Мальчишки и старики, оставшиеся в селении, возьмут оружие и встанут по обеим сторонам улицы, оставив проход для охотников, и начнут танец, приглашая Пейве(19) разделить с нами радость добычи. Пять избранных женщин, как пять жен сыновей Талу, выйдут навстречу охотникам с горящей чагой в специально хранимой для этого случая большой деревянной тарелке.

Позже, когда с Талу «снимут шубу» и в специальной люльке расположат перед входом…

Я снова посмотрел на лежащую в волокуше тушу.

« Это сколько же дерева уйдет, чтобы сделать ему лежанку?» - подумал я отстраненно, слегка недоумевая от пришедшей мысли и силясь поймать другую, краем скользнувшую в сознании. Тщетно. – « Он же такой огромный! Как же он в мою лавву(20) поместится?»

Впрочем, я все равно собираюсь по новой перебрать и обновить жилище, доставшееся мне от отца. Тем более, дело, похоже, движется к свадьбе, к большому неудовольствию шамана Нойды. Тот уже сообщил мне о невесте из рода Белого Волка, с Закатной стороны. Нашел мне, мол, как будущую жену, подобающую молодому вождю рода.

Но я, не споря, ушел от шамана.

Не нужна мне никакая волчица с Заката, я уже выбрал. Мне по нраву пришлась его дочь, дочь шамана, потому и торопится он связать меня по рукам и ногам, подсовывая пришлую невесту. Анаси, кроткая, нежная и красивая, такая же, как говорят легенды, была жена человека-оленя, от которого и пошел наш род. Мяндаш - великодушный покровитель и тотем рода. Серебряный, черноголовый, гордый и опасный красавец с золотыми рогами. И если Нойда не отдаст Анаси за меня, я не знаю… У племени будет другой великий шаман. Я сказал!

Праздновать, «медвежью свадьбу» род будет в моей лавву. Это я добыл Талу!

Я, с неожиданным сожалением, представил мягкое и теплое, ласкающее прикосновениями солнечных лучей, лето. Проблем с тем, куда посадить такую прорву людей не возникло бы, столы можно ставить прямо на улице, а так,- ума не приложу…

Посреди лавву поставят люльку с медведем. Шаман Нойда принесет свой волшебный ящик из кожи дракона, и выложит из него священные вещи: серебряные монеты, серебряную чашу, серебряные кольца и ритуальный халат из редчайшего Полуденного шелка.

Монетами шаман закроет глаза Талу, чашу поставит в пасть, кольца наденет на когти, а вдоль спины расстелет диковинный халат…

- «Халат. Бюстгальтер. Стринги.» - послышалось в голове.

Это такая ритуальная шаманская вещь? Бюстгальтер. Какие стринги? Снова что-то чешется на краю сознания. Мучительно пытаюсь поймать. Халат… Бюстгальтер. Нет, ушло.

Хозяйки, наготовят угощений для Талу, в основном – выпечка. Птицы, грибы и шишки из теста. Возьмут с собой наготовленную еду и, заходя в дом, будут целовать медведя в правую сторону и ставить посуду на стол перед ним, проговаривая: «Не побрезгуй жених угощением!» А мужчины будут целовать его в сердечную сторону, и просить прощения.

И так выражать уважение, будет весь род, на протяжении восьми дней и ночей.

- «А потом сожрут и не подавятся!» - снова вмешался голос.

Эй! Кто там, заткнись! Не сожрут! Еще восемь дней и ночей будет длиться ритуальный танец, который нельзя прерывать. Восемь дней и ночей будут продолжаться состязания между охотниками. Между вышивальщицами и швеями. Между малышней, еще не прошедшей обряд посвящения.

А затем…

- «А затем его сожрут! Да очнись же ты, в конце концов, Всеслав!»

Какой Сеслаф? Не сожрут, пока. Рано. Сначала Талу разделают на большие куски. И будут варить в двух больших котлах. В одном – сердечную сторону для мальчиков и мужчин, а в другом – целованную женщинами, для них и их дочерей. Все кости и череп, должны обязательно остаться целыми,- их заберет шаман. Только он знает, как провести Талу на тропу возрождения...

- «Возрождения. Камень возрождения. Точка возрождения! Всеслав!»

А потом одна из женщин рода, я надеюсь, это будет Анаси, сошьет мне рукавицы с орнаментом медведя, а шаман подарит острый бронзовый нож. И закончится «медвежий праздник» пятью днями траура по Талу - Коондии…

Конди!

Чувства и ощущения лавиной хлынули в меня.

Я, наконец, очнулся от наваждения. Увязший по пояс в снегу, впряженный кожаной лямкой в волокушу, на которой лежал без сознания огромный медведь с зеленым ником «Конди» над головой! Не рекордных размеров медведь, предназначенный для «медвежьей свадьбы», а мой единственный, навсегда, до самой смерти друг, Сережка! Еще живой! Или уже живой, это как посмотреть. Главное – он здесь, рядом, снова со мной! И я не дам ему умереть еще раз!