Чарли Хьюстон - Неспящие

Она закрыла глаза.

Парк ничего не сказал.

Роуз вздохнула, открыла глаза и увидела его.

— Как же я смогу заботиться о тебе?

Парк покачал головой и сказал ей, что не знает, и она вроде как вздохнула, как это бывает, когда она думает, что до него что-то не доходит.

— Нет, серьезно, я хочу сказать, черт, как же я буду заботиться о тебе?

Парк сказал ей, что ей не нужно заботиться о нем, что у него все хорошо.

Роуз смотрела в потолок.

— Ты такой… господи, ненавижу это слово, но ты такой невинный. Я хочу сказать, как же мне уйти от этого?

Он ничего не сказал.

Она покачала головой, задумавшись о чем-то.

— Сколько я тебя уже знаю? Я прямо вижу это. Тебе на роду написано попасть под машину, читая книжку. Или получить ножом от пьяного урода в баре, когда ты будешь защищать честь какого-нибудь бродяги. Или сделать какую-нибудь глупость похуже, например пойти в морскую пехоту и погибнуть где-нибудь за нефть, потому что, по-твоему, это правое дело.

Парк знал остальное, каждое слово, наизусть, но дал ей высказаться.

— И как же мне удержать тебя от этих глупостей, если ты там, а я здесь? Я хочу сказать, откуда ты взялся? Как тебя занесло в мою жизнь? Ты, господи, ты же воплощение того, чего мне не надо. Обними меня.

Он обнял ее.

Роуз зевнула.

— Я могу заботиться о тебе, только если мы вместе.

Она чуть изогнулась, чтобы увидеть его лицо.

— По-настоящему вместе.

Он кивнул:

— Тогда давай поженимся.

Роуз медленно моргнула, улыбнулась, кивнула:

— Ага, давай на фиг поженимся.

Ее глаза закрылись. Она спала. Так же, как спала много лет назад, перед тем как они говорили об этом в утро после первой проведенной вместе ночи.

Парк встал, сгреб ее на руки, прошел по коридору, не оглядываясь на промокшие кровью полотенца на полу, и принес ее в детскую.

И устроил ее в колыбели Омахи, где она свернулась, такая маленькая; она еще раз открыла глаза.

— Парк?

— Что?

— Где Омаха?

— Она с Джаспером.

Роуз кивнула, снова закрыла глаза, уткнулась подбородком в его ладонь.

— Ой, это здорово. Тогда с ней ничего не случится.

Парк пять минут клал таблетки одну за другой в ее рот, подносил воду и следил, чтобы она не подавилась во сне. Потом сел на полу рядом с кроваткой и просунул руку между прутьев, чтобы взять ее за руку.

Ее глаза под веками двигались взад-вперед; она один раз вздохнула и дышала глубоко, потом дыхание стало неглубоким. Замедлилось. И остановилось.

Он вышел из комнаты, посмотрел на пистолет, валявшийся на полу у лужи крови. Парк все время помнил о поступке отца, о его ружье. Но он не почувствовал соблазна взять пистолет. Ему еще оставалось кое-что доделать.

В глубине шкафа он нашел полицейскую форму, завернутую в целлофановый пакет из химчистки. Прошло больше года с тех пор, как он надевал ее. За это время он разболтался и бросил тренировки. Семь лишних килограммов, которые он набрал, чтобы патрулировать улицы, за счет ежедневных весовых тренировок и непрерывного принудительного питания, ушли. Ему пришлось застегнуть ремень на одну дырку туже, и рубашка свободно висела у него на плечах и шее. Он не смог найти свой перцовый баллончик. Дубинка была зарыта под грудой обуви. Фуражка на верхней полке покрылась толстым слоем пыли. Нашлась только одна пара темно-синих носков с дырками на обеих пятках. «Вальтер» не так ловко умещался в кобуре, как его старый девятимиллиметровый, но если нужно, для этого дела сгодится и он.

Надев форму, Парк поехал на север.

Его еще останавливали на блокпостах, но ни разу не попросили выйти из машины. Он подумал, не откопать ли в гараже свою красную магнитную мигалку для крыши и не выехать ли на центральную полосу для спецтранспорта на шоссе 405, но побоялся, что застрянет среди неубранных разбитых машин. Как оказалось, городские улицы были почти так же пусты, как и предыдущей ночью.

Парк видел мало народу в переулках, да и те редко уходили дальше нескольких шагов от своего двора или дверей нечастых открытых заведений. Несколько таких заведений сгрудились у торгового центра, взломанного и разграбленного. Парк видел человека с охотничьим оптическим прицелом без ружья, который осматривал восточный горизонт, видимо пытаясь найти источник дыма, клубившегося над скоплением башен в даунтауне. Горячий ветер разметывал их и другие клубы дыма, которые недавно поднялись над Голливудом и южнее Санта-Моники, Санта-Ана размазывала дым над долиной до самого океана.