Алексей Притуляк - Роза Бекхайма

— Всё? — произнёс тот, недоверчиво оглядывая стойку перед собой.

— Всё, сэр, — подтвердила она.

Бекхайм робко вытянул руку, боясь снова наткнуться на эту невидимую стену, отделяющую его от другого человека. Не почувствовав препятствия, рука двинулась вперёд уже более уверенно. Сморщенная, пожелтевшая и иссохшая от времени, подрагивающая ладонь осторожно легла на гладко зачёсанные волосы Лиджин Доусон. Рука замерла на мгновение, а потом сделала небольшое движение вдоль головы, к затылку, туда, где в тугой пучок были собраны густые и красивые каштановые волосы из плексоволокна — совершенно неотличимые от обычных на ощупь. Там рука снова замерла на миг, а потом вернулась ко лбу, чтобы погладить ещё раз.

Сэмьюэл Бекхайм счастливо улыбнулся давно забытому ощущению от возможности просто так подарить кому‑то немного отеческой ласки.

По коже Лиджин Доусон пробежала стайка мурашек — от затылка вниз, к копчику. Она передёрнула плечами, ошарашенно глядя вслед старейшему жителю планеты Земля, который шаркающей походкой направлялся к выходу.

Дверь перед ним растаяла, чтобы снова возникнуть через минуту.

Дом — музей Сэмьюэла Бекхайма простоял на своём месте, на окраине, за бывшей Хайлэнд — сквер, ещё восемнадцать лет, пока не попал под бульдозерный отвал генерального плана застройки. Как ни странно, но музей был довольно популярен среди представителей не только меньшинства — традиционных немодифицированных людей, — но и среди наномодулированных биоморфных гомогенных организмов, или, как их принято называть, — нанолюдей будущего. Причиной популярности стали розы — самые настоящие, живые, бордовые розы, несколько кустов которых всегда росли вокруг непонятного, деревянного, покосившегося креста, поставленного в небольшом загончике за домом.

Во время застройки дом и крест вместе с розами аккуратно перенесли на новое место, за индустриальный район. О прахе Ханны Бекхайм никто, кроме роз, не знал и не помнил, поэтому землю с захоронения разумеется не переносили, а традиционно покрыли её полифлексом.

Розы на новом месте почему‑то не прижились и погибли в несколько дней. К счастью семена их и черенки к тому времени уже ходили по рукам, поэтому во многих оранжереях, посреди самых разных моделированных растений, всегда можно было увидеть их бордовые бутоны. Со временем от них был получен новый сорт, несколько, правда, невзрачный, но всё же это были живые розы.

А сорт — прародитель так и называют до сих пор — роза Бекхайма.