Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы

Между тем Стилихон тоже не умолкал:

– Ледяные астероиды, движущиеся от переднего края Марса, ударяются о поверхность с силой термоядерных бомб…

– Поскольку орбита не постоянна, пыль медленно, но неизбежно теряется, а затем потери необходимо восполнить…

– От удара разламывается верхний реголит, и скрытые под ним бактерии и споры разносятся по вечной мерзлоте взрывной…

Стилихон и Вергилия походили на две машины, которые невозможно остановить. Они заглушали друг друга, их голоса то затихали, то снова крепли, сливаясь в невыносимый, раздражающий шум. Кроме того, противный голос Вергилии резал слух, словно скрежет железа по стеклу.

– Заткнитесь! – крикнула Ребел. – Идите вы на хрен, не нужно мне вашего программирования! Не собираюсь я становиться гражданкой! Я вас всех презираю! Теперь вам ясно или требуется уточнить?

Наступило неловкое молчание.

– Ну… Может, вам стоит еще подумать? – наконец проговорила Вергилия.

И тут что-то внезапно выплыло из памяти Ребел, и ее осенило. Она поняла, почему ей так действует на нервы спокойный, уверенный тон Вергилии, ее произношение, ее ровные интонации.

Эта женщина напоминала мать Эвкрейши.

В глубь безжизненных скал Деймоса уходили длинные, прямые и круглые, как трубы, тоннели. Они были прорублены напрямик, без особых раздумий. Почти полное отсутствие силы тяжести осложняло передвижение. Ребел, даже нагруженная пожитками (дюжина коробок Уайета и две ее), с трудом удерживалась на ногах. Они зашли далеко, миновали осветительные вышки, расположенные так редко, что полосы резкого света сменялись темными пятнами. Ребел словно забрела в далекое детство своей – не своей, конечно, но какая разница – матери, в детство, которое та с такой гордостью ненавидела. Те самые серо-черные скалистые пейзажи, о которых она столько слышала. Те самые вечно куда-то спешащие граждане в сером, которых мать виновато презирала.

– Заметьте, какие круглые стены у наших тоннелей, – сказал Стилихон. – Все помещения у нас многоцелевые. Сегодня общая спальня, а завтра зернохранилище. Коридор в случае надобности может стать водопроводной трубой или стоком для промышленных химикалиев, или даже складом бактериальных зерен. Ничто не предназначено исключительно для удобства человека.

Мать Эвкрейши рассказывала, что были случаи, когда сидящий у затвора оператор нажимал не на ту кнопку и люди тонули во вдруг хлынувшем потоке креозота или патоки. Ребел посмотрела через плечо. До ближайшего выхода далеко.

– Не очень привлекательный образ жизни.

– Вы должны понять, что когда мы преобразуем Марс по подобию Земли, то перейдем на его поверхность и бросим Деймос. Нет смысла тратить усилия на создание временных стоянок.

Впереди группа неграждан с лицами, почти сплошь покрытыми психораскраской, устанавливали предохранительный затвор. Когда Вергилия, и Стилихон поравнялись с ними, рабочие разбежались, уступая им дорогу. Мать Эвкрейши рассказывала, что бывает с теми, кто мешает пройти программированным гражданам.

– И когда Марс будет готов?

– Через двести восемьдесят лет.

Они подошли к железнодорожной станции. Если бы не ее проводники, Ребел никогда бы об этом не догадалась. Просто место пересечения двух тоннелей, около которого стоит унылая толпа граждан и несколько запрограммированных чужаков. Потом из поперечной трубы выплыл металлический червяк. Головной вагон без окон замедлил ход и остановился, двери со скрипом раскрылись. Вергилия и Стилихон помогли Ребел втащить груду ее коробок в багажное отделение и все вместе отправились в транзитный вагон. Ребел сунула руки и ноги в кольца; вагон заполнился до отказа.

Прозвенел колокольчик, и двери закрылись. Поезд сорвался с места и понесся на бешеной скорости. Лампы погасли. В кромешной тьме на Ребел со всех сторон напирали другие пассажиры, и она почувствовала, как в ней просыпается клаустрофобия Эвкрейши.

– В чем дело? – крикнула Ребел. – Что со светом?

– Здесь нет необходимости в свете, – ответил Стилихон. – Народ никогда не расходует ресурсы зря.

Поезд летел в глубь черной, без единого огонька, скалы.

Когда вся компания добралась до общежития, Ребел все еще ощущала слабость и беспомощность. Примерно четверть спальных ниш была занята. Люди все время входили и выходили.

– Ваша ниша – Синий ромб номер семнадцать, – сказал Стилихон. – Запомните.

– Ниша вашего начальника рядом. Синий ромб номер восемнадцать, – добавила Вергилия.