Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 12

- А мне всё равно, кто вы. Есть правила, им и подчиняйтесь! - так же резко возразила Катерина. - За этих телят я отвечаю, а не вы. Зачем же вы мне мешаете?

И, захлопнув печку, холодно заявила:

- Уходите, Марфа Тихоновна. Здесь посторонним находиться воспрещается.

Марфа Тихоновна, грозно блеснув глазами, повернулась и молча вышла. Дроздиха, подобрав оставшиеся поленья, поспешила за ней.

Катерина плотно закрыла за ними дверь. Потрогала печку: нет, не нагрелась ещё. И вдруг, не выдержав, оперлась на телячью клетку и заплакала.

В клетках то тут, то там завозились телята. Один встал, отфыркиваясь спросонья.

- Вот и теляток не разбудили, - прошептала Катерина, утирая слёзы концом платка.

Она заботливо осмотрела стены: не выступила ли где сырость от внезапного тепла? Но Катерина пришла во-время: температура в телятнике была низкая - пять градусов.

- Что делают! - всхлипнула Катерина от горя и негодования. - Вот проспала бы, и напустили бы мне сырости!… А уж где сырость, там и болезни, разве я не знаю?! Ну что им надо? Что им не терпится? Я вот деду Антону скажу!

Ещё раз взглянув на градусник, Катерина пошла в кладовку за попонками. Ночь холодная. Лучше одеть телят: будет спокойнее.

- Как будто я без них не знаю, что телята озябнуть могут! - всхлипнув в последний раз, горько упрекнула она.

Марфа Тихоновна забыла, что уж полночь на дворе. Она даже не взглянула в окно деда Антона: есть у него свет или нет, - вошла на крыльцо и громко застучала в дверь.

Бабушка Анна торопливо соскочила с лежанки и включила свет. Дед Антон высунул голову из-под одеяла.

- Кто там?

И тотчас, встав с, постели, принялся торопливо одеваться: раз будят среди ночи, значит, что-нибудь на скотном случилось.

Бабушка Анна впустила Марфу Тихоновну, с удивлением и тревогой поглядывая на неё. Марфа Тихоновна, бледная и гневная, поклонилась войдя и тут же обратилась к деду Антону:

- Антон Савельич, ты мне скажи: я бригадир или нет? Или я и вправду посторонний человек в телятнике? Но если я посторонний человек, то за что же вы мне трудодни платите? И за что же вы меня на доску почёта пишете? А если я бригадир, то как же смеет девчонка, которая только вчера наш порог переступила, как она смеет меня из телятника выгонять? И что же ты за хозяин такой на скотном, если своих бригадиров так обижать позволяешь?!

Дед Антон слушал, почёсывая затылок, н недовольно крякал.

- Ну, а чего кричать-то, голова? - наконец прервал он Марфу Тихоновну. - Сама же ты и виновата. Ну, зачем тебя к ней в телятник понесло? Чего ты там забыла?

- Да ведь не могу я спокойно смотреть, как телята гибнут! Это ты можешь, а я не могу! - снова закричала старуха. - Ведь мороз на улице, снег выпал! А они, такие-то маленькие, в нетопленом телятнике стоят! Это у тебя сердце каменное, а я не могу!

Дед Антон живо взглянул на неё:

- Ну, и что же ты?…

- Ну, и что? Хотела печку истопить. Согреть их немножко!…

Дед Антон мгновенно вспылил:

- А вот уж это тебя делать не просили! Выгнала тебя Катерина? Правильно сделала! Ты бригадир, а правила нарушаешь! Сказано: к молочникам никому, кроме телятницы, не входить, а ты зачем пошла?! Да ещё и печку топить задумала! Это что ж? Мы - своё, а ты - своё?… Лебедь в облака, а щука в воду?!

- Я не позволю, Антон Савельич, чтобы моих телят простужали!

- Твоих телят? А ты что за помещица такая, что у тебя целый двор собственных телят? Они и твои, и мои, и катеринины, и каждого колхозника - одинаково.

Марфа Тихоновна отвернулась, не зная, что сказать.

- Ну, и что ты прибежала? - уже мягче продолжал дед Антон. - Что делить-то? Дело общее. Берём пример с хороших хозяйств, первый опыт делаем… Кто по-настоящему этот опыт-то делать должен бы? Ты! А приходится делать вон кому, девчонке! Ты хоть не мешай, а ведь ты ещё и мешаешь! И всё почему? Гордость тебя заела. Делай так, как ты прикажешь! Ан, иногда мы находим нужным по-другому делать. Значит, подчиняться нужно. Хочешь управлять - умей подчиняться! А вот этого ты, голова, ещё и не умеешь никак…

- Что же мне… значит, из телятника уходить? - помолчав, спросила Марфа Тихоновна.

- Никуда тебе не уходить. У Катерины восемь телят, а у тебя пятьдесят с лишним. Что ж, тебе работы мало?

Наступило неприятное молчание. Но тут поспешила вступить в разговор бабушка Анна.