Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 08

Антон в тоске вышел в прихожую, надел пальто, надвинул треух и отправился искать Зину. Он должен отнести цветок в школу, а бабушка не даёт!

Зина сидела у Фатьмы.

Розовый отсвет далёкого неба наполнял комнату. Слабое сияние его лежало на жёлтой клеёнке, на белых кафелях печки, на переплётах рам, и от этого нежного, тёплого освещения комната казалась необычайно нарядной и радостной.

А может быть, оттого Зине казалась эта комната такой нарядной и радостной, что ей было в этой комнате очень уютно и хорошо. Здесь они могли с Фатьмой сколько угодно болтать и смеяться и никто не вмешивался в их разговоры, никто не останавливал их. Дарима вечно что-нибудь делала во дворе. А когда она была дома, то это ещё лучше. Дарима сама любила и болтать и смеяться с девочками, любила выспрашивать все школьные новости: и кто как отвечал сегодня, и какую отметку получил, и что было на пионерском сборе, и когда будет какой-нибудь школьный вечер, - пусть ей заранее скажут, она тоже обязательно придёт на этот вечер.

Сейчас, в этот закатный час, девочки сидели одни. Зина рисовала, расположившись посредине стола, а Фатьма, забравшись на стул с ногами и навалившись на стол, смотрела.

На подоконнике, тесно уставленном цветами, стоял на высокой подставке красный амариллис - гордость и радость Даримы. Эту луковицу она добыла у кого-то из жильцов, заботливо выхаживала её, давала отдыхать в осенние месяцы и не забывала поливать в жару. Луковица выросла и расцвела. За окном лежал сугроб. Серебряный морозный узор, тронутый розовыми искрами, светился по краям стёкол. А красные лепестки амариллиса пламенели под лучами заката. Зина рисовала этот цветок, старательно подбирая и смешивая краски. Ей так хотелось передать красное сияние этих лепестков, их атласную свежесть, их узенькие чёрные тычинки, доверчиво и мило глядящие из раскрытых чашечек…

- Получается… - шёпотом, словно боясь спугнуть то, что возникало под рукой Зины, сказала Фатьма. - Ой, Зиночка, получается!…

Зина, не отвечая, вся охваченная неспокойной радостью творчества, ловила кисточкой отсвет солнца на лепестках, ловила и торопилась, потому что солнце это становилось всё бледнее и бледнее…

Дарима и Фатьма жили в дворницкой, в маленьком домике, который стоял, прижавшись к высокой кирпичной стене соседнего дома. У них были свои сени, своё крыльцо, свой палисадник под окнами. Снежные кусты сирени дремали у самых окон, погружённые в неподвижность зимнего покоя.

Кто-то вдруг пробежал мимо этих кустов. Хлопнул дверью, загремел оставленной в сенях лопатой. Фатьма проворно соскочила со стула и выбежала в кухню: кто там явился?

Явился Антон, подрумяненный морозом и с застывшими слезинками на глазах:

- Зина у вас?

- У нас, Антон! - Фатьма тотчас принялась раздевать парнишку. Иди скорей, приложи руки к печке, у нас печка тёплая!

- Ты как хвост у меня, Антон, - сказала Зина, увидев брата. - Куда я, туда и ты.

- Да-а… - проворчал Антон и шмыгнул носом, собираясь заплакать. - А если она цветок но отдаёт!

- Цветок?

- Ну, мой цветок! Я его в школу обещал… Мне ещё мама дала. А она не отдаёт!…

Закатное небо погасло. Тёплые отсветы в комнате исчезли, красный цветок потускнел. Зина положила кисточку.

- А нельзя, если в школу не нести? - осторожно спросила Фатьма.

- Нельзя! - твёрдо ответила Зина. - Он обещал.

- Я обещал, когда будет расцветать… - Антон захлюпал носом, - а вот он уж и расцветает. И мама говорила… А она теперь не отдаёт!…

- Это кто такой здесь сырость разводит? - послышался весёлый голос Даримы.

Она вошла свежая и румяная, стряхнула иней с платка, зачесала гребёнкой чёрные вьющиеся волосы.

- Это ты, Антон, сырость разводишь? Что с тобой случилось? Ах ты, снегирь краснощёкий!

Не успели девочки объяснить, что случилось, как в дверь раздался негромкий стук. Фатьма побежала открывать.

- Ой! - В голосе Фатьмы прозвучало удивление. - Это ты?

- Кто такой? - спросила Дарима.

В комнату вошла Тамара Белокурова. Зина и Фатьма переглянулись.

- Девочки, я к вам, - стараясь держаться как можно свободнее, сказала Тамара.

- Когда приходят в дом, то с хозяевами здороваются, - вдруг сказала Дарима. Её круглое лицо приняло надменное выражение.

Фатьма, зная её горячий, обидчивый нрав, испугалась: