Эдгар Райс Берроуз: Тарзан в Пеллюсидаре

Все дальше продвигался на юг «0-220», и вскоре, как и предсказывал Гридли, полярное солнце окончательно скрылось за кормой, а впереди, все разгораясь, возникло незаходящее светило Пеллюсидара. Ландшафт внизу менялся с калейдоскопической быстротой.

Холодная пустынная равнина осталась позади. Ее сменила длинная гряда покрытых растительностью холмов, за которой во все стороны раскинулось необъятное зеленое море леса. Его границ невозможно было разглядеть. Лесные заросли плавно изгибались кверху и терялись в далекой дымке. Это и в самом деле был Пеллюсидар — тот самый Пеллюсидар, о котором столько грезил и мечтал Джейсон Гридли. Но вот и эта картина осталась за кормой. Теперь под килем корабля простиралась широкая зеленая равнина, поросшая редкими купами деревьев. Здесь не было недостатка в воде: множество мелких ручейков несли свои струи в довольно широкую реку, видневшуюся далеко впереди. По всей равнине паслись многочисленные стада травоядных животных, и не было видно ни малейшего признака присутствия человека.

— Напоминает райские кущи, — заметил Тарзан, обращаясь к капитану. — Не пора ли нам приземлиться, как вы думаете? По приказу Заппнера механики открыли воздухозаборные клапаны, и огромная сигара медленно и мягко опустилась на землю. Был спущен короткий трап, и вскоре весь экипаж, исключая вахтенного офицера и двух вахтенных механиков, оказался по колено в пышной траве Пеллюсидара.

— Я рассчитывал добыть немного свежего мяса, — сказал Тарзан, — но при посадке мы, кажется, распугали всю дичь на милю вокруг.

— Если судить по их количеству в обозримом пространстве, — успокоил его Дорф, — вам не придется долго бродить в поисках добычи.

— Сейчас, пожалуй, нам всем не помешало бы как следует отдохнуть, — сказал человек-обезьяна. — Последние недели перед экспедицией наши люди работали на пределе сил, а за три дня полета вряд ли кто сумел поспать дольше нескольких часов. Я предлагаю остановиться здесь на продолжительный отдых, а уж потом начать систематические поиски корсарской столицы.

Этот план был одобрительно встречен всей командой, которая занялась приготовлениями к длительной стоянке.

— Я полагаю, — обратился Гридли к капитану Заппнеру, — что вам следовало бы отдать распоряжение нашим людям ни при каких обстоятельствах не покидать корабля, точнее сказать, не отходить от него дальше, чем на несколько шагов, без вашего персонального разрешения. И еще, никто не должен покидать лагерь, кроме хорошо вооруженных партий под командованием одного из офицеров. Не забывайте, что в Пеллюсидаре нам придется иметь дело с дикими племенами и еще более дикими и свирепыми хищниками, населяющими эту землю.

— Надеюсь, на меня этот приказ распространяться не будет, — с улыбкой сказал Тарзан.

— Я уверен, что вы способны постоять за себя где угодно, — отозвался Заппнер.

— На охоте, по крайней мере, от меня одного будет куда больше пользы, чем от целого сафари.

— В любом случае, — продолжал Заппнер, — на земле главным начальником являетесь вы, поэтому вы вправе сделать любое исключение из данного приказа, хотя я сильно сомневаюсь, что кому-нибудь из экипажа может прийти в голову блажь путешествовать в здешних краях в одиночку.

Последующие двадцать четыре часа вся команда, кроме вахтенных, отсыпалась за все предыдущие недели напряженного труда.

Тарзан выспался раньше других и решил, что пора ему покинуть корабль и побродить по окрестностям. Он сменил свою одежду, раздражавшую его с момента отъезда из родных джунглей в Европу для участия в постройке дирижабля, на свое привычное снаряжение. Безукоризненно одетый английский джентльмен, вошедший в каюту начальника экспедиции, не имел ничего общего с вышедшим из нее полуобнаженным дикарем в одной лишь набедренной повязке, вооруженным охотничьим ножом, копьем, луком со стрелами и перекинутой через плечо свернутой веревкой. Охотясь, Тарзан всегда предпочитал пользоваться привычным ему с юности оружием вместо шумных ружей и пистолетов современной цивилизации. Лейтенант Дорф, стоявший на вахте, оказался единственным свидетелем ухода человека-обезьяны. С нескрываемым восхищением он проводил глазами могучую бронзовую фигуру, легко и быстро пересекшую открытое пространство и скрывшуюся в лесной чаще.

В этом лесу росли как знакомые Тарзану виды деревьев, так и такие, которых ему прежде не доводилось видеть. Но это все же были джунгли, а одного их вида было достаточно, чтобы увлечь его и заставить забыть проведенные им в так называемом цивилизованном обществе недели. Только удалившись от корабля и очутившись в привычной среде, он смог, наконец, почувствовать себя свободным и счастливым. Нет, он ничего не имел против своих спутников — он прекрасно к ним относился, но был все же несказанно рад на время освободиться от их компании.