Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк

– Старая сказка, какой мамаши детей пугают, – фыркнула высокая женщина.

– Скажи мне правду – почему ты сомневаешься? Никогда прежде не видела бабы вроде нее?

– Я даже убила нескольких.

– Люди из Нагити на всем пути до Миту болтают про то, что видели белого человека, белого как глина, с мальчиком. И других тоже. Есть много рассказов о том, как они входили в городские ворота, но ни один из наших агентов не засвидетельствовал их уход.

Подаватель фиников заговорил:

– У нас есть…

– Ничего. От сумасшедшей, тоскующей по своей малютке-соне. Уже поздно.

Я схватил Леопарда за руку, все еще ворсистую, все еще готовую в лапу обратиться, и кивнул на нижний этаж. Мы спустились и спрятались в пустой комнате, выглядывая из темноты. Когда женщина спустилась по ступеням, мы выглянули из темноты. Она остановилась на полпути и посмотрела на нас, но тьма был такой густой, что кожей чувствовалась.

– Мы дадим вам знать о своем решении завтра, – сказал она другим.

Дверь закрылась за ней. Вскоре следом вышли и Барышник с подавателем фиников.

– Нам надо уходить, – сказал я.

– Нет, – буркнул Леопард и повернулся к ступеням наверх.

– Ты что делаешь, котяра?

Я пошел за ним и схватил его за руку, когда он уже стоял на лестнице.

– Освобождаю эту бедную женщину.

– Ту самую женщину, в чьих жилах молнии мечутся? Женщину, что ест с трупа собаки?

– Посмотри на себя. Никакого понимания того, что происходит с животным, если их на цепь сажают.

– Она не животное.

– Нет. Зови этим животным меня.

– Етить всех богов, котяра, думаешь, я желаю ссориться сейчас? Давай покончим с этим. Спросим работорговца об этой женщине, когда увидим его. И потом, цепи на шее и ногах женщины ничуть тебя не смущали всего ночь назад.

– То – другое. То были рабы. А это – узница.

– Все рабы – узники. Мы идем.

– Освободить ее я должен, и тебе меня не остановить.

– Я тебя и не останавливаю.

– Кто это идет? – раздался голос.

Цепная услышала нас.

– Неужто это мои мальчики? Мои милые мальчишки-шалуны? Вас так долго не было, а я все еще просяную кашу не сварила.

Леопард поднялся на ступеньку, и я схватил его за руку. Он оттолкнул меня. Цепная, увидев его, тут же отбежала и забилась обратно в свой угол. Может, это и из-за того, что за ним я поднимался. Не думаю, чтоб в ее памяти уцелело время, когда приближение мужчин не означало для нее беды.

– Покой. Да пребудет в тебе покой. Покой, – раз за разом повторял Леопард.

Она бросилась на него, потом на меня, потом опять на него, задыхаясь на конце цепи. Я отступил назад, не желая, чтоб она думала, будто мы загоняем ее. Она спрятала лицо и опять принялась плакать. В комнате было до того темно, что луна сделала наши тела голубыми.

Как могло какое угодно существо так запугать другое существо? Кем надо быть, чтоб учинить такое? Что они наделали? Асанбосам у меня из головы вылетел еще годы назад, но я видел, как она тряслась, подвывала, ожидая, кто еще следом явится, и от этого (а тут еще и дохлятина эта собачья!) я зажмурился и увидел себя висящим на том дереве.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

В южноафриканской мифологии ипундулу (молния) принимает образ черно-белой птицы размером с человека, которая крыльями и когтями вызывает сверкающий разряд и гром. Этот вампир с ненасытным аппетитом к крови часто служит или водит знакомство с ведьмами и нападает на их врагов ( здесь и далее – прим. перев. ).

Парфюмерное средство, приготовленное из выделений желез зверьков семейства виверровых, особенно южноафриканской циветы.

Гриоты составляли отдельную социальную касту профессиональных певцов, музыкантов и сказочников (зачастую бродячих) у западноафриканских народов. Раньше им не разрешалось иметь собственность, их делом было ходить от селения к селению, веселя народ песнями и сказками. Они не только рассказывали о древности, в их обязанности входило сообщение новостей, а нередко слухов и сплетен. Во время песен и рассказов гриоты аккомпанировали себе игрой на музыкальных инструментах, чаще всего на коре и маленьких барабанах, которые африканские сказители привязывали к запястьям.