Вера Чиркова - Проклятый эксперимент. Магиня

– За все, – неожиданно рассердилась магиня на отца, так явно показывающего всем свою власть над женой. – И главное, за тот поступок, когда ты отправила меня в башню батюшки Симорна. Сегодня я осознала это ясно как никогда. И мне так жутко стало при мысли, что в моей жизни не было бы ни родителей, которые меня искренне любили, ни сестер и брата, ни Дили, ни Тая и Карика. Хотя Карик бы был, но я о нем ничего бы не знала. А вместо всего этого меня ждали бы холодные пещеры, рваное тряпье, слизни на обед, серые, загоняющие в колбы… Поэтому я готова говорить тебе свое спасибо по сто раз на дню, и прости меня ради всех светлых богов за тот упрек, просто очень хотелось вам помочь.

– Лиарена, – заплакала вдруг Инрисса, – это ты меня прости, радость моя! Я же столько лет думала, будто убила тебя тем переносом, ведь из последних сил бросала! Потом сознание потеряла, пришла в себя только через месяц, Вайз из-за грани вытащил. Но о себе я не думала, всех, кто попадал из доранта Гардеро, расспрашивала о найденных сиротках, и никто о таких не слышал. Потому и считала, что промахнулась… или еще страшнее – что никто тебя не нашел…

– Матушка! – вскочила со стула дорина, бросилась к Инриссе и, заливаясь ответными слезами, крепко обняла ее голову, прижала к себе, принялась нежно гладить худые плечи и спину.

– Рис!

– Лиа!

Двое мужчин уже стояли рядом с ними, пытаясь утешить, успокоить, и не знали, как это сделать, не разорвав объятий, к которым мать и дочь шли двадцать лет.

Первой сумела взять себя в руки Инрисса: подняв лицо, нежно поцеловала руку дочери и, бережно отстранив ее от себя, передала Тайдиру, мигом утащившему любимую в самое дальнее кресло.

– Родная… – крепко, почти до боли притиснув к себе жену, тихо шептал ей в волосы горько крививший губы Экард. – Забудь, все забудь… как страшный сон. Теперь у нас все будет хорошо. Прошу тебя, пусть все беды и вся боль останутся в прошлом, мы получили сполна на всю оставшуюся жизнь.

– А эти дети? – вдруг вспомнила Инрисса про притихших малышей. – Чьи они? Я помню всех, кто попадал в логово отступников, и тех, кого утащили бандиты Жанора и его подлого папаши… мерзкий был человек.

– Зачем им нужны были дети? – потемнел украдкой наблюдающий за хозяином дома Невил.

– Чтобы вырастить себе слуг и помощников, – тяжело вздохнул Вайзин. – Те, кого воспитывали мы, не хотели идти к ним в услужение ни за мясо, ни за новые вещи. Ну а девушки и женщины – понятно зачем. Поэтому женщин мы берегли, старались выдать замуж за своих, хотя бы фиктивно. Вот и Инрисса перед всеми изображала мою жену, и проговориться было нельзя. У серых очень тонкий слух, и они немедленно докладывали Синяю, пока мы не нашли способ их наказывать.

– Серые не виноваты, – тихонько сообщил Зелен, сидевший рядом с Сиреном неподалеку от посерьезневших ребятишек. – Они боялись. Глаз кричал им прямо в голову, что отдаст Черну.

– Зелен, забирайте ребятишек и ведите погулять, но внимательно следи, чтобы не выходили на солнце, – остро глянув на собеседников, скомандовал Экард. – Иначе будут ожоги.

Дождался, пока повар с сиреневым слугой уведут малышей, и прямо глянул в глаза Невила:

– Сколько они понимают из наших разговоров?

– Больше обычных детей, – так же честно ответил тот. – И учатся очень быстро. Скорее вспоминают, а не узнают.

– А почему они все примерно одного возраста, а ты намного старше? – осторожно поинтересовался Ильтар.

– Это непростой рассказ, – вздохнул Невил. – И начинать нужно с событий, произошедших почти сто лет назад. Но для меня теперь важнее не прошлое, а выводы, к которым я пришел, перенеся на своей собственной шкуре все последствия проклятого эксперимента, начинавшегося с казалось бы безобидного опыта.

Он надолго смолк, и никто из присутствующих не решился прервать это молчание, опасаясь спугнуть исповедь и так и не узнать истины.

– Теперь уже не важно, какую причину изобрел тогда Тириас, чтобы поссориться с магистром Игнасилом, который был в те времена главой обители магов, – наконец произнес отступник. – Сейчас я точно знаю, как никчемна и лжива она была. Тириасом двигали вовсе не обида и чувство справедливости, а сумасшедшее честолюбие и по-детски неуемная любознательность. Объединенная с сильным даром созидания и неистощимой фантазией, она превращается во все сметающую разрушительную силу, запомните это на всю жизнь. Череда событий последних ста лет убедила меня в непреложности этого правила. Таким, несомненно одаренным, людям нужно умышленно устраивать всевозможные препятствия и трудности, чтобы потомкам остались от них лишь полезные открытия и заклинания, а не воспоминания о катастрофах.