Уезжать не спешили, подождали, пока прогорит дотла и исчезнут последние красные угольки.
Ну вот и все… Смоют дожди пепел, прорастет трава на пожарище, – и останется Еловый бог лишь в старушечьих сказках, каким никто, кроме самых малых ребятишек, не верит.
Внимательные взгляды наблюдали из чащи за уезжавшими дружинниками. Наблюдатели могли бы рассказать чужакам, что занимались те зряшным делом, что Хозяина так просто не извести, что здесь, среди живых, присутствует лишь малая его часть, – а сам он обитает в Нави, откуда и правит мертвыми…
…Минула седмица, и вторая, случались на них дожди, – но серый невесомый пепел не смыли. Напротив, стал он сам собой уплотняться, собираясь в кучу, все больше напоминающую очертания лежавшего человеческого тела. А рядом стучали топоры, обтесывая бревна для нового сруба.
Семьдесят лет спустя
– Гады ползучие, волки-псы летучие, подходите, ворожите, слово медное крепите…
В чаще раздавался вой, и завывало там не дикое лесное зверье, пусть опасное, но привычное.
Беляна сбилась с заговора, посмотрела по сторонам. Темень. Вытянутой руки не видно. Месяц и звезды скрылись за тучами. Хотя и в погожую ночь их свет едва прогонял мрак, веками собиравшийся под древними елями, помнящими еще Белянкиных прадедов.
Девка крепче сжала рукоятку костяного ножа, пытаясь вспомнить слова заговора. Но мысли путались, ускользали. Все тянуло ее оглянуться, посмотреть, что за спиной прячется. Мерещились вороватые шаги подкрадывавшегося зверя. Никак не удавалось поймать потерянную нить, а ведь останавливаться нельзя. Зло мигом почует слабину, не успеешь и мамку кликнуть, как вынырнет из мглы скользкая образина и…
Что-то там было дальше про птиц, про пни, да дубы, но слова мешались, лезли одно на другое.
– Громовое колесо… камни градом побитые… кости оковами иниевыми скованные.
В чаще скрипнула ветка.
Беляна вскрикнула, обернулась. Тени под елями ехидно помахали ей разодранными в лоскуты платками.
– Нет там никого, – сказала Беляна не то теням, не то самой себе.
– Кровь отворю, – пригрозила она этому «никому», стараясь унять бешено бившееся в груди сердце, добавила: – Себе.
Я те отворю!
Так и слышала в голове голос прабабки, учившей Ждану плести заговоры и дававшей по уху, стоило только Белянке заикнуться о том, что от руды слово крепче и сильнее.
– Не только тебе сила та послужит, но и Хозяину, – шамкала прабабка беззубым ртом, – а ему нельзя и крупинку давать, не только тебя погубит, но и землю сожрет, прадедов разбудит.
И все же Беляне полегчало от мысли, что если заговор не вспомнится, то можно кровь отворить, запечатать навьи двери. Там ума большого не надо, справится. Как говорится: была бы курочка, сготовит и дурочка.
И все же она попыталась нащупать потерянную нить.
Среди деревьев снова завыло, захохотало.
Враз позабылись клятвы, данные перед идолами, спрятанными в глухой чаще.
Беляна бросилась к срубу, стоявшему на четырех столбах возле корявой ели. Нож она засунула за пояс, готовая в любой миг достать и пустить в ход.
Сюда бы Ждану сейчас, сестрица старшая ничего не боялась и заговоры не забывала. Но не было больше Жданы, пять дней минуло, как нашли ее тело рядом со срубом. Отыскали ее поутру, на теле ни царапины, а сама холодная, чужая, только глазами, мутными и широко открытыми, во мрак смертный вглядывается. Так и не смежили ей веки, не дала себя ослепить сестрица, и в смерти на Чернобога с вызовом глядела.
Стоя у сруба, Беляна вглядывалась в темноту, пытаясь разобрать что там прячется среди деревьев. Прабабка говорила, что Хозяин мертвыми владеет, зубами железными их кости грызет. Беляна испугалась своей прежних мыслей, – а вдруг накликает и сейчас выйдет из леса Ждана, мертвая, холодная, мутными глазами своими на нее посмотрит?
Не ее это место, не Белянкино. Не ей ночами по чаще бродить, заговоры плести назначено было – Ждане. Не она с детства учила наизусть слова, оберегавшие мир от тьмы. А на смену Ждане Радимира росла, меньшая сестрица, в ней сила крепкая была, прабабка с гордостью улыбалась, глядя как та над узелками сидит, а днем обереги вяжет, сидя на пеньке, вон там дальше, у разбитой перуном ели, торчавшей сейчас в темном небе, как кол в тыне, ждущий вражьей головы. Но мала еще Радимира, не устоять ей ночью против силы, что спит в лесу.
Будто ей, Беляне, устоять?
Лес ожил под порывом ледяного ветра, принес запах дыма из родного очага. Застонала ель, зашуршала ветками.
Читать дальше