Владимир Микульский - Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

Когда скандинав подъехал к песчаному холму и поднялся на его верхушку, там уже стояли Хутрап, Набонасар и оба молодых жреца. Энинрис горько плакала, прижимаясь к плечу Бурны. Шамши завистливо поглядывал на соперника. Перед ними в луже крови лежал сдавшийся скандинаву солдат колдуна.

– Проклятье! – выругался скандинав, – я так рассчитывал узнать у него, кто их послал и кто им указывал нашу дорогу! Как это случилось?

Набонасар кивнул на Энинрис.

– Я только успел задать ему вопрос, как тут с безумными глазами подбежала она, выхватила у меня меч и полоснула его прямо по горлу, – рассказал он, – я и опомниться не успел.

– Не выдержала напряжения. Она же чуть не погибла! – понимающе сказал Хутрап, – но все же жаль. Пожалуй, мы многое могли бы узнать от него. Он сам сказал, что много знает…

Караван долго еще подтягивался и собирался на берегу реки. Вернее, не караван, а то, что от него осталось. Передовой дозор в полном составе и все солдаты, бывшие спереди, бесследно исчезли в бездонных песках. Была потеряна треть лошадей. Каким-то чудом уцелели все верблюды. В общем-то, удивительного в этом было немного – известно, что верблюды, в отличие от лошадей, приспособлены к преодолению песчаных пустынь. В песок они почти не проваливаются. Вот и сейчас они погружались существенно медленнее. Хотя и успели опуститься настолько, что над песком торчали только головы, шеи и горбы. Пришлось хорошо потрудиться, чтобы откопать их. Со смертью колдуна зыбучий песок стал просто сухим песком, без капли влаги в нем, и налипшая грязь осыпалась мелкими сухими песчинками, даже очищаться от нее не понадобилось.

Хутрап понимал, что пережившим сильное потрясение людям и животным надо дать отдых. Но все согласились, что надо уйти подальше от места, где утонули в песках многие солдаты из каравана. Караван медленно потянулся по берегу реки. Пройдя расстояние, равное полсотни полетов стрелы, дозорные обнаружили место, как нельзя лучше подходящее для устройства лагеря. Песчаный берег, которого теперь, помимо своей воли, опасались все, был неширокий, не более полета стрелы. Далее степь была укрыта знакомым и безопасным бледно-красным ковром диких тюльпанов. В берег вдавался мелкий почти круглый затон, сотни три шагов в поперечнике, промытый в песчаной почве водами реки. Возможно, реке помощь в этом когда-то оказали подземные источники, размывающие песок. Теперь вода в затоне почти не двигалась. Его берега густо поросли тростником, а сбоку прилепилась небольшая роща, включающая ивы и тополя.

У рощи и разбили лагерь. Изнуренные схваткой с грязью люди буквально падали с ног. Не лучше чувствовали себя и животные. Поначалу их даже не стали разгружать, просто отпустили, и они сразу же кинулись к затону. Люди и животные вперемежку плескались в воде, постепенно приходя в себя. Вот где-то зазвучал смех, послышались отдельные голоса.

Немного освежившись, люди вывели животных на берег и сняли с них поклажу, после чего те снова ринулись в воду. Началось обустройство лагеря.

Энинрис, как заправская домоправительница, командовала установкой шатра, разведением костра и приготовлением обеда, в чем ей помогали оба молодых жреца и пара уцелевших рабов.

Набонасар выделил несколько десятков солдат, одна часть которых после обеда отправились в рощу заготавливать ивовые прутья для изготовления плота, а другая часть в затон нарезать тростник. Предстояло изготовить переправочное средство – плот, кожа для которого перевозилась тремя бактрианами и, к счастью, уцелела. Предстояло переправить полторы сотни людей, четыре десятка верблюдов и семь с половиной десятков лошадей. Плот же можно было сделать только один. За рейс через реку он мог переправить полтора десятка верблюдов или два десятка лошадей плюс два десятка человек. То есть при полной загрузке плота ему надо было не менее семи раз переплыть реку. Ширина рукава Евфрата в этом месте была небольшая – не более трех полетов стрелы, но вот течение… Его скорость раза в полтора превышала скорость течения воды в главном русле. Причем русло изобиловало внезапно появляющимися водоворотами. Предстояло не просто сплавляться по воде, а целенаправленно направляться на противоположный берег.

Нужное количество прутьев с необходимым запасом на ремонт нарезали довольно быстро. И вскоре у затона началось строительство, собирание, плетение – как не назовешь, все будет правильно. Часть людей собирала, вернее, сплетала огромный каркас. Другая готовила верхнюю площадку, которая должна была, не разваливаясь, выдержать большую нагрузку. Причем эта нагрузка была живой, то есть перебирала ногами, оказывая сильное местное давление (например, ноги лошадей или верблюдов), то есть какое-то слабенькое тонкое перекрытие в данном случае было непригодно. Поэтому из толстых прутьев ивняка делали щиты, которые укладывали не только по площади, но и друг на друга в несколько слоев, прихватывая их друг к другу другими стеблями тростника. Готовую верхнюю площадку затем должны были обтянуть кожей, уже разложенной на берегу. Кожаные мешки, перевозимые в сложенном виде, надули и закрепляли по низу каркаса. В завершение плот должен был быть переплетен несколькими длинными веревками, которые и придавали ему необходимую осевую прочность. Без них громоздкая конструкция могла бы просто развалиться в воде. В задней части плота было подготовлено место для длинных двух рулевых весел, которые должны были придать нужное направление. Рулевые весла ввиду сложности изготовления также везлись на верблюдах вместе с кожей. Они были разделены на несколько частей, которые складывались друг с другом и необходимую жесткость получали после навивки на сложенные части веревки, накрепко стягивающей их.