Крис Энгель - Остатняя печать

В приподнятом настроении я собрал все вещи в заплечный мешок и спустился с ним в общий зал, пустой в этот ранний час. На скамье, облокотившись о стойку, дремала Прасковья.

– Хозяйка, довольно спать! – весело прикрикнул я. – Утро на дворе, петухи давно уже пропели.

Девица подняла голову, поморгала сонными глазами.

– Почто шумишь, гостюшка? И вовсе я не спала, умаялась только. Купцы заморские до утра гуляли, зорю встречали. Только-только прибрала за ними.

– Еще об одной услуге попрошу, и почивай себе на здоровье. В путь отправляюсь. Собери наскоро мне в дорогу провианта, да вели коня моего оседлать.

Прасковья встрепенулась.

– Ох, я птичка-пустоголовка, про главное-то совсем позабыла. Агафон же с вечера все приготовил – и провиант дорожный, и флягу с бражкой своей. Теперича все упакую понадежней и скатертью дорога, дорогой гость.

Не успела она договорить, как скрипнула дверь, и в корчму размашистым шагом вошел новый посетитель. Был он угрюм, крепок телом и бородат. Несмотря на солнечную погоду, одет в плотную кожаную куртку, обут в тяжелые сапоги, а на голове пристроилась дорогая меховая шапка. С левого боку на поясе крепились солидных размеров ножны, из которых торчала потертая рукоять меча.

По спине пробежал предупреждающий холодок: чутье подсказывало, что вновь вошедший был опасен. Опытный воин, не из простых. К моему удивлению, Прасковья не бросилась приветствовать гостя, а вместо этого боязливо замерла на месте.

– Кликни Агафона, – холодным тоном велел посетитель.

Девица низко поклонилась и опрометью бросилась в хозяйскую комнату за стойкой. Внутри раздался характерный грохот и всплеск, будто опрокинули ночной горшок.

– Вставай, Агафон! – донесся испуганный голос. – Сам Силантий-мечник пожаловал, тебя кличет!

– А, чтоб тебя! – приглушенно ругнулся корчмарь и через несколько мгновений показался в гостиной, на ходу перепоясываясь.

– Доброго здоровья, батюшка, – поклонился он, – в гости к нам, аль опять беда какая приключилась?

– Стал бы я к тебе в гости ходить, плут, – проворчал Силантий, – поди, пиво все так же водой разбавляешь?

– Поклеп, – не моргнув глазом, ответил Агафон. – Для своих гостей я держу только самое густое пиво. Не желаешь ли испробовать?

– Обожди пока с угощением, Агафон. Лучше сказывай, много ли гостей нынче собралось под твоим кровом?

Корчмарь растеряно почесал в затылке, окинул взглядом пустой зал, наконец, заметил меня. Я все еще стоял у лестницы в ожидании обещанного провианта.

– Вот этот добрый человек, он у нас проездом. А еще бортник с сыном из Девичьего луга, да купцы иноземные числом до четырех, со своим товаром. Все на базар приехали по торговым делам. Случилось что, батюшка?

Силантий не отвечал, он уже переключил на меня свое внимание.

– Эгей, мил человек, – заговорил он вкрадчиво, – не ты ли тот путник, что приехал вечером через северные ворота на чалом жеребце?

Я пожал плечами:

– Коли другого такого путника больше не было, то, знать, это я и есть.

– Не было, уж про то мне доподлинно известно… А ты, никак, уже вновь в дорогу собираешься?

– Как только получу еды в дорогу, так только меня и видели, – не стал отпираться я.

– Как знать… Гляжу, клинок у тебя в ножнах. А позволь узнать, для какой нужды ты его с собой таскаешь?

Вместо ответа я развернул висевший на поясе гильдейский знак с выгравированной руной ведающих – летящей к солнцу птицей. Силантий всмотрелся, чуть заметно вздрогнул и будто нехотя проговорил:

– Что ж, ты в своем праве, ведун. И все же… Придется тебе задержаться в Елеборе. Посадник отдал указ – никому не открывать врат, покуда не будет пойман злодей, что ночью учинил резню в доме художника Марокуша.

Прасковья охнула и обессилено присела на скамью, а корчмарь крякнул от изумления.

– Жив ли Марокуш? А Дуня-горшечница, а детки их? Живы ли, здоровы?

– Всех кроме мальца Алаборки смерть себе прибрала, – покачал головой Силантий, – да и тот одними молитвами на этом свете держится.

Прасковья тоскливо завыла, а красное лицо Агафона побледнело. Он потянулся к одному из кувшинов за стойкой, дрожащей рукой налил себе полную кружку и залпом выпил.

– Вот же беда какая. Да как же это можно было?.. Кто повинен в таком страшном злодеянии, батюшка?

– Того я не ведаю. Следы указывают на чудище невиданное, но то мог подстроить и человек лихой. Известно лишь, что душегуб города не покидал – в этом ручаются стражи ворот. И уже не покинет его – таково повеление посадника.