Ирина Измайлова - Подвиги Ахилла

— Боги! — простонал Ахилл, задыхаясь. — Значит не ты?!..

— Не я. Хотя, что там… возможно, и я: рана в боку тоже могла быть смертельной.

— Нет! — крикнул Пелид. — Я видел ее — она не была смертельна, он бы поправился!

— Но все равно, — настаивал Гектор, — я первый его ранил. Эвфорб не справился бы с ним, не будь он едва жив. Я — причина его смерти.

— Причина его смерти — я! — голос Ахилла сорвался и охрип. — Я из–за своей дурацкой гордости не стал участвовать в сражениях, я дал ему доспехи, которые его и погубили — не только потому, что в них ты принял его за меня, но и потому, что они болтались на нем и оставляли уязвимые места… Но… но… почему ты мне не сказал этого раньше?!

— Когда это? — поднял брови Гектор. — Уж не перед поединком ли? И ты бы стал меня слушать?

— Не стал бы! — Ахилл с трудом перевел дыхание. — А… потом?

Гектор покачал головой.

— Потом, когда я был у тебя в плену? Да ведь ты бы мог счесть это просто ложью. Ложью из трусости. Я и так предостаточно осрамился перед тобой, Ахилл. Я и сейчас, может быть, не должен был рассказывать, но… ты стал мне очень–очень дорог, и я не мог больше жить с мыслью о том, что мы никогда не сможем быть настоящими друзьями потому, что между нами кровь Патрокла.

— А зачем ты хотел отрубить ему голову? — тихо спросил Пелид.

— И не думал делать этого! — воскликнул Гектор. — Троянцы никогда такого не делают, вспомни… Я взмахнул мечом только для того, чтобы разрубить застежку плаща — мне было иначе не снять нагрудник, а я торопился. И тут на меня налетел Менелай с воинами и завязался бой.

— Менелай! — вскрикнул Ахилл, и его глаза блеснули прежним недобрым блеском. — Почти все ахейцы были далеко, я помню. Они не могли видеть, как все происходило. Но Менелай… Он–то был рядом. Он видел все! Он не мог не заметить, кто на самом деле нанес удар копьем. Но он сказал мне, что это был ты!

— Ты мне не веришь? — тихо спросил Гектор.

— Абсолютно верю. Я не верю ему. Но для чего он солгал?!

— Мы подняли тучу пыли, — возразил было Гектор и тут же покраснел: — Да нет, ты прав — он все видел. Просто им было нужно, чтобы ты меня убил. Они двенадцать лет пытались и не могли это сделать!

Когда стемнело, Ахилл подкатил к апельсиновой роще на своей колеснице. В лагере удивились, увидав, как он запрягает коней и уезжает, но никто не посмел что–либо спрашивать, а кто что подумал, теперь не имело никакого значения.

— Как удобно! — воскликнул Гектор, довольно легко взбираясь в повозку и устраиваясь на ее дне, на груде заботливо сложенных там овечьих шкур.

На самом деле боевая колесница вовсе не была удобна для езды втроем, при том, что один из ездоков расположился в ней полулежа. Андромахе пришлось встать у другого борта, ухватившись за него руками, а Ахиллу ступить на самую кромку днища, перед медными кольцами, к которым крепилась упряжь.

Луна показалась над горизонтом и покрыла равнину своим мягким светом. Колесница вынеслась из рощи и помчалась по открытому пространству, прямо к Троянской стене, которая возникла впереди неровной чертой и приблизилась, в неверном лунном свете почти черная, со светлым пятном посередине. То сверкали своими мраморными столбами и серебряной обшивкой Скейские ворота…

И вот Пелид натянул поводья и остановил коней на расстоянии шагов в двести от ворот. Сверху, со стены, за ними уже следили караульные, кто–то указывал рукой на непонятных пришельцев, кто–то накладывал стрелу на тетиву лука, не собираясь стрелять, но на всякий случай…

— Отсюда ты дойдешь? — спросил Ахилл, помогая троянцу сойти с повозки.

— Дойду.

— Ну, тогда все. Прощай, Гектор! Когда будет заключен мир, возможно, мы еще сможем увидеться, если ты того захочешь. Прощай, Андромаха!

Она опустила голову, потому что плакала. Молча просунула руку под локоть мужа, чтобы его поддержать, хотя он стоял твердо…

— Идите! — нетерпеливо проговорил базилевс. — Вон, там, на стене, уже волнуются — кто бы это мог быть…

Но Гектор колебался.

— Ты веришь мне, Ахилл? — голос Приамида против воли задрожал. — Нет, я не так спросил… Ты мне доверяешь?

Ахилл улыбнулся, и улыбка выдала все, что так долго скрывалось за невозмутимым выражением лица — усталость, тоску внезапно нахлынувшего одиночества…

— Я доверяю тебе. И ты это знаешь.

— Тогда позволь мне хотя бы как–то отблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня и Андромахи. Сегодня ты вернул мне свободу. Но я и не чувствовал себя твоим пленником, разве что в самые первые дни… Я был твоим гостем, Ахилл. И сейчас приглашаю тебя в гости в свой дом. Пойдешь?