Святослав Брызгалов - Гирделион. Безродное дитя

Толпа не умолкала. Пленников выставили в ряд. Пара секунд и наступила тишина. Словно кто-то дал знак всем молчать. Затем, около Аверина послышался шорох, возня, забренчали кандалы.

– Не-е-ет! – мужчина рядом яростно взревел. Удар, звук падения человеческого тела.

– Это всё неправда, это не может быть правдой, – женский голос слева от Аверина был тихий и звучал скорее словно мольба, а не утверждение. Юноша повернул голову в сторону женского голоса… свист, хруст – и свет, проникающий сквозь мешок, тут же окрасился алым. Голова юноши закружилась. Кровь просочилась сквозь мешок, он ощутил её на своих губах. Противный металлический привкус. Ему стало так плохо, что он перестал стоять на ногах и повалился назад. Но стражник, который стоял рядом, подхватил его и бросил вперёд, на колени. Аверин осознал всё происходящее, хотелось завыть, но не было времени. Хотелось дышать, что есть сил, но силы его покинули. Он лишь судорожно вдыхал воздух, который нельзя было и воздухом назвать. Юноша ощутил яростное желание жить, но оно смешивалось с невообразимым беспощадным чувством безнадёжности. Аверин ощутил на своей спине чью-то ногу, и после – сильный толчок. Он ударился головой обо что-то твёрдое, но это уже неважно. Скоро головная боль исчезнет. Навсегда.

– А ты сильный, не промолвил и слова, – прозвучал мужской голос рядом с юношей, – Но и для сильных исключений нет. Давайте!

Резкая боль. Она длится недолго. И вдруг всё исчезло. Стало так…хорошо. Никаких ощущений, кроме….что это? Необъяснимая гармония, необычайная приятная пустота, отсутствие чего-либо плохого. Такое ощущение, словно оказался в бесконечном воздушном океане, паришь. Ничего не хочется. Да и не нужно. Лишь наслаждение. Бесконечное наслаждение…

Внезапно мир взорвался, наполнился безумно яркими ощущениями. Звуки и запахи обострились в стократ. Уши закладывало от непонятного гомона. Кожей чувствовалось движение воздуха, электрическая напряжённость. Казалось, мир сошёл с ума. Аверин проснулся в своей кровати в общей спальне детского приюта. « Это был сон!!! » – Аверин выдохнул, напряжение потихоньку спадало. Трое ребят неподалёку шумно играли в догонялки. Вот откуда этот гомон. Когда чувства поостыли, шум стал намного терпимее. Даже, будет правильнее сказать – превратился в еле различимый фон. Аверин увидел, как дверь в помещение спальни открылась, и внутрь ворвался его друг.

– Аверин! Аверин! Тебя ищет хозяйка! – Ирган всегда был первым в курсе новостей.

– Зачем? – всё ещё не отошёл ото сна юноша.

– Вроде как для тебя мамка нашлась!

Аверин после этих слов слегка опешил. Слегка, потому что всё ещё не осознавал происходящее до конца. Более того, часть его сознания всё ещё находилась в полусне. Аверин даже словил себя на мысли, что хочет вернуть то состояние гармонии.

– Да давай, вставай уже, пошли! – Ирган так сильно потянул Аверина за руку, что ничего не оставалось кроме как поддаться ему, чтобы не оказаться сидящим на полу.

– Погоди, мне хоть одеться надо!

Ирган притормозил и позволил Аверину быстро натянуть на себя те единственные вещи, которые у него были. Тёмно-зелёные штаны и тёмно-коричневого цвета рубашку. Всё это он подвязал красным ремнём-верёвкой. Лишь этот «знатный» ремень выделял мальчика среди остальных. Конечно же, никаким знатным он не был. Аверин должен был носить этот ремень, как показатель того, что он осуждён за провинность. Наконец, когда Аверин натянул лапти, они с другом направились на выход. Ирган вывел Аверина во внутренний двор приюта, где дети уже вовсю бегали туда-сюда, дрались палками и что-то рисовали на песке. В приюте не было больше ни одного человека с красным ремнём. На самом деле Аверину крупно повезло, так как большинство тех, кто в детстве попали в подобную ему ситуацию, а именно – становились малолетними преступниками – погибали в подворотне или бесследно исчезали. Аверин же сумел выжить и достичь возраста достаточного, чтобы начать работу у какого-нибудь ремесленника в качестве подмастерья.

Тут из двухэтажного тёмного здания детского дома вышла полная невысокая женщина лет сорока. Это была Тётушка. Хотя все знали её имя, но всё равно называли Тётушкой. Очень добрая женщина, хоть и могла иной раз выпороть за мелкую шалость. Аверину не раз попадало за то, что он таскал пирожки с кухни. В такие моменты она говорила, что хочет выбить из него пристрастие к воровским наклонностям, каковых у него на самом деле-то и не было. Даже пирожки он таскал не для себя. Но она знала о прошлом мальчика и потому считала иначе. Тем не менее Аверин всерьёз уважал её. Она нянчилась с брошенными детьми и ничего не просила взамен, кроме стараний. Также она преподавала уроки рисования и даже правописания, что было большой редкостью среди простолюдинов. Не все имели желание учиться этому, и вполне могли отказаться – Тётушка никого не принуждала. Но Аверин был одним из обучавшихся у Тётушки. Она надеялась, что из подопечных вырастут настоящие лорды – обучала их манерам, как вести себя при встречах с важными персонами и как обращаться с дамами. Собственных детей у неё никогда не было, и причины тому были не известны. К своим сорока она сохранила молодость и выглядела лет на тридцать. Её кудрявые волосы развевались на ветру, когда она с энтузиазмом решала какие-нибудь проблемы, метаясь то туда, то сюда, а голубые глаза всегда загорались при виде счастливых детей играющих во дворе. И этот момент не был исключением. Сейчас она казалась более счастливой, чем когда-либо. Такой она бывает, когда для кого-нибудь находится приёмная мать. Значит, Ирган не ошибся. «Неужели я наконец-то обрету дом, в котором буду жить с родителями. Я буду есть вкусную еду, а не эту похлёбку, которую выдают в детском доме» – подумал было Аверин, но тут же вспомнил, что ему уже скоро восемнадцать и, похоже, насладиться радостями беззаботного детства не удастся. А похлёбка в приюте действительно была ужасна. Но отнюдь не потому, что Тётушка относилась к детям с пренебрежением, совсем наоборот. Просто финансирование приюта властями постоянно урезалось и его состояние постепенно ухудшалось со временем. В какой-то момент Тётушке пришлось уволить всех уборщиц, но одна из них вызвалась прибираться без оплаты. Лили, как и Тётушка, относилась к приюту с огромной любовью. И хотя она не могла справиться со всем убранством, по крайней мере Лили поддерживала мало-мальский порядок.