Вера Волховец - Холодное сердце пустыни

– Прости, Мун, – виновато шепнула Падме, снова укладываясь.

– Да за что? – рабыня чуть улыбнулась. – Я тебя разбудила все-таки первая. Мне и извиняться.

Падме помолчала с пару минут и только после этого вновь отвернулась от Мун к стене, плотнее укутавшись в одеяло. Она засыпала легко – уже через пару минут послышалось её сопение.

А Мун так и осталась лежать, уткнувшись взглядом в темное небо за окном. Там ярко горели звезды, но до рассвета было еще далеко.

Ох, попадись ей те шайтаны, что волочили на своих горбах колесницу Солнечной Шии-Ра. Ох, она бы задала им трепку за то, как медленно они иногда работали…

Сон не шел, зато в голову лезла всякая гадость о последней жизни.

Например, имя того, кто был тогда её мужем по закону Шии-Ра.

Джеро.

Как её звали в той, самой первой жизни, Сальвадор не помнила. Имя смертное ею было отринуто, когда она приняла имя Судьи. Она – Сальвадор, защитница вдов и страдающих наложниц. Кем она была раньше – её не волновало.

Хотя – она знала, что была тогда дочерью градоначальника – не халифа, но все-таки не последнего человека в пустыне Махасар. И должна была выйти замуж по договоренности – это было обычно. Тогда она еще не находила это возмутительной несправедливостью – то, что добровольно выбрать мужа ей было не позволено.

Почему её придушил законный её жених?

Все было просто до тошноты.

Она поймала его с любовницей-служанкой.

Он мог завести вторую жену, он мог завести наложницу – и даже это ее возмущало, но это хотя бы считалось законным, Джеро же предпочел соблазнить первую попавшуюся девку.

В доме отца невесты!

Дело было в день перед свадьбой, и если бы отец узнал – свадьбу бы все-таки отменили. Была же у градоначальника белого города Элиада какая-то гордость. Можно быть неверным простой ткачихе, у которой нет приданого, нельзя быть неверным дочери градоначальника.

Нет, Джеро было мало того, что он убил невесту. Он прикончил еще и любовницу, просто свернул шею визжащей от перепуга девицы, а после – потребовал с семьи убитой невесты компенсацию. Они, мол, вырастили шайтанову девку, что питала страсть к женщинам.

Самое паршивое – суд встал на его сторону. Суд не стал судить Джеро за два убийства. Тела обеих девушек были сожжены и брошены в колодец, за границей Элиада, как тела бесчестных распутниц.

И вот тогда Сальвадор и дала свою посмертную клятву – быть для женщин тем справедливым судом, что им никогда не дадут мужчины Махасара. А Шии-Ра её услышала.

Первое явление Сальвадор было именно к Джеро, только потом – к судьям, поверившим убийце.

Краткое тогда у тех смертных вышло знакомство с Сальвадор…

Белый город Элиад ждала несчастливая судьба. Бесчестные в нем просто умирали, а честные – предпочли бежать от гнева Судьи, что имела к Элиаду личные счеты. Даже те, кому было нечего бояться.

Сальвадор не оплакивала смерть Элиада. И когда за считанные годы его пожрал песок – именно на месте белого города она и устроила свое капище. Это было символично. Должен же был Элиад хоть как-то научиться вершить правосудие? Хоть и посмертно.

Как уснуть снова? Как унять колотящееся в груди сердце?

Она не любила ту жизнь. Она многие свои жизни не любила – особенно после проклятия, они стали все сплошь черными и беспросветными. Но первую самую – ненавидела особенно, спрятав глубоко в сердце даже имя, что носила в той жизни.

Шии-Ра обещала Судье за её служение то смертное счастье, которого она так и не познала, потому и даровала ей право перерождаться до тех самых пор пока Сальвадор не найдет мужчину, которого признает достойным себя.

Вот только смертные… Смертные разочаровывали один за одним. Лжецы. Изменники. Предатели. Гордецы…

Все они считали её вещью, игрушкой, инструментом для достижения цели и удовлетворения похоти.

Интересно, хоть когда-нибудь подлунный Махасар сможет перемениться?

Звезды не могли ответить на этот вопрос, звезды задумчиво смотрели на Мун, даже не думая умалять свое сияние. До рассвета было, ох, как не близко.

А сон совершенно не шел.

Слишком просто было бы предположить, что вот она увидела Джеро, и все, дальше будет спать спокойно. Нет. Ворон сказал четко – заклятие продержится до рассвета. Чтоб его шайтаны сожрали, а потом выплюнули.

Падме тихонько посапывала в своей постели.

Мун села на своей кушетке, ступила босыми ступнями на мягкий ковер.

Дотерпеть до рассвета – не такая и сложная задача. Можно придумать тысячу смертей Эльясу. Оставалось только надеяться, что она не промахнется перед гостями Мансула. Ну, а если промахнется, может, этот шайтанов выкормыш наконец-то переборщит и удушит её заклятием?