Анна Носова - Тихх и Каменные головы Севера

Молчать он больше не мог:

– Как вы…

Слова прятались от ума, ускользали от языка, будто ни то, ни другое уже не принадлежало Тихху. Будто он забыл дорогу даже к норам, откуда порой так ловко извлекал их.

– Как вы… – Новая попытка. – Вы зачем… – Нет, рядом ни одной норы. Шумно вздохнув, Тихх свесил голову и качнулся вбок. Мир качнулся в противоположную сторону.

Изображая брезгливость, Каишта отдернул свои черные пальцы назад. Бесцветный рот-нитка скривился.

– Что еще за каквы ? – Брат отшагнул назад. Он резко выдернул из земли острый конец своей палки, и Тихх, лишившись опоры спины, немедленно повалился в том же направлении.

Толстый Вруттах вытянул короткую шею, сощурил мелкие глазки и принюхался:

– Вроде ничем не воняет, – сообщил он. В басистом голосе было слышно легкое разочарование. – Ничем, кроме его перегара, я имею в виду, – поспешил он заверить Каишту.

– Точно? – Тот нетерпеливо дернул плечами, как будто хотел стряхнуть с них подозрения.

– А я говорил, что это уже лишка! – тут же перенял его сомнения Дробб. – Помнишь, Каш, когда в первый раз обратно полилось, один я и сказал, что уже хватит. Да, так и сказал: смотрите, говорю, напоить это вам не отравить. Отравить – это вообще не весело, тем более тогда, вот увидите, притащат знахарку, пойдут лишние вопросы, и запрут до Горидукха нас, а не его.

На мгновение повисла неловкая тишина.

Тихх вжал голову в колени и снова зажмурил глаза. «Это надо просто пережить. Просто пережить, как и с теми громами в голове».

Стать камнем.

Прямо над ним кто-то с шумом втянул носом воздух. Потом еще раз.

– Слушай, Каишта, – гундосый голос принадлежал Ижи, – конечно, от того, кто средь бела дня призывает ночные горшки и всякие каквы , можно ждать чего угодно, но, поверь вот этому носу, – мастер маэстро смачно сморкнулся, – малой твой не обделался.

– Точно? – допытывался теперь уже Дробб. Похоже, ему понравилось, что вышло так, как он предупреждал, и расставаться со званием главного прорицателя шайки мастеру подражаний совсем не хотелось. – И чем докажешь?

– Тем, умник, что у меня почти каждый звездный оборот рождаются братья и сестры, и, когда я не батрачу в огороде и не выполняю приказы господина Зуйна, мне приходится бесплатно подрабатывать нянькой. Так что, не волнуйся, запах дерьма я и через тройную дверь учую.

«Взять бы сейчас и просто провалиться в одну из нор, где прячутся слова. Провалиться и не слышать ничего из этого, а если получится, то никогда потом не вспоминать».

– Да? – до последнего цеплялся за свое Дробб. – Через дверь, может, и учуешь, а через сопли? Шмыгаешь носом, как гребаный водяной.

– Аллергия на багряную пыль, ветер сегодня с юга, уже сто раз говорил сегодня.

– А представь, какая из-за твоей аллергии начнется аллергия у нас в пыльном амбаре на заднем дворе отца Каишты! – не унимался Дробб. – Будем там все вместе сидеть, чихать друг на друга и есть мышей. Попомните мои слова.

– Да ладно вам, – бросил брат Тихха, – никто не бросит нас в амбар. Думаю, нет. Вот, что мы сделаем. Во-первых, перепрячем наши запасы, во-вторых, будем все отрицать, в третьих, притащим полные корзины ежевики, приведем мелкого в чувство, и все будут довольны.

Каждый пункт плана подкреплялся уверенным стуком палки о землю. Нет уж, Каишта ни за что не уступит позицию главного. Это он, а не кто другой, будет решать, что всем делать, куда идти и что говорить взрослым. Как и у его папаши Зуйна, у него всегда есть какой-нибудь блестящий план, которому все обязательно последуют.

Как бы в подтверждение мыслей Тихха, раздался сипловатый бас Вруттаха:

– Согласен. Давайте только быстрее, а то я уже голодный, как собака.

– И это говорит тот, кто больше всех сожрал? – огрызнулся Ижи. Похоже, придирки Дробба задели его за живое.

– И че? – Раздались приглушенные шлепки. «Начало драки?» – Я зато больше всех и собрал, забыл? Ко мне хорошая ягода сама идет, ты сам говорил. – Нет, видно, Вру-вру просто похлопал себя по животу.

– Завязывайте, – буркнул Каишта. Голосом, бесцветным, как и его губы.

– Еда сама к тебе идет, ну да, – процедил себе под нос Ижи. – Теперь все ясно.

Шлеп-шлеп-шлеп, но теперь с другой стороны: это Ижи передразнивает Вруттаха – вот, дескать, почему ты такой жирный. Тихх так и не решался поднять голову, но какие в ней рисовались сцены! Воображение мгновенно оживляло то, что предлагал ему слух, и разыгрывало спектакль, которому позавидовала бы реальность. Он понял: не обязательно смотреть, чтобы видеть.