Джон Норман - Лицедеи Гора (ЛП)

Эти празднества, конечно, заметно контрастируют с торжественностью и трезвенностью Руки Ожидания, времени страданий, тишины и поста, а также, для многих гореан, особенно представителей низших каст, время беспокойства, трепета и дурных предчувствий. Кто знает, что за вещи, видимые или невидимые, могли бы притаиться за дверями в течение этого ужасного времени? Соответственно, во многих гореанских городах, эти пять дней Руки Двенадцатого Прохода, предшествующие Руке Ожидания, являются временем, которого большинство гореан ожидают с нетерпением. Это дни Карнавала. Именно тот факт, что до Руки Двенадцатого Прохода оставалось всего два дня, объяснял присутствие в городе необычного числа театральных и карнавальных трупп.

Кстати, такие труппы, прежде чем выступить в городе, должны подать в магистратуру прошение относительно права на это. Обычно для получения разрешения, артистам необходимо показать свой репертуар, или часть репертуара перед высоким советом, или комитетом, состоящим из чиновников, делегированных советом. Зачастую от актрис ожидают конфиденциального выступления для более тщательной, если можно так выразиться, «проверки» перед этими отобранными чиновниками. Если труппа одобрена, то уплатив определённый налог в казну, она может получить лицензию.

Ни одной труппе не разрешат выступить в городе, если у неё нет такой лицензии, действительной, обычно, в течение пяти дней Горенской недели. Иногда они выдаются на одну ночь или на одно конкретное выступление. Кстати возобновить такую лицензию в течение данного сезона, труда не составит, надо лишь уплатить всё тот же налог. Ну и конечно, в связи с этими взносами на лицензирование, взяточничество рассветает махровым цветом. Это особенно актуально, когда лицензированием занимаются небольшие комитеты, а то и вовсе их полномочия отданы на откуп, таких людей, как распорядители городских развлечений или мастера банкетов. Впрочем, из того, что за лицензию предстоит кроме официального налога уплатить ещё и мзду, уже никто и не делает особой тайны. Существует даже довольно понятная шкала взяток, базирующаяся на типе труппы, её предполагаемых сборах, сроке лицензии, и так далее. Эти сведения настолько открыты, и так хорошо известны, что, похоже, о них нужно думать скорее как о таксе или взносах за услуги, чем как о взятках. Большинство чиновников занимающихся городскими увеселениями расценивают их как вполне честный побочный доход его конторы.

А женщина всё пыталась вырваться из рук охранников. Она даже попыталась пнуть одного из них.

— Прикажите этим негодяям отпустить меня! — потребовала она.

Теперь уже и я оторвался от обдумывания очередного хода и уставился на неё. Женщина сердито сверкала глазами то на Самоса, то на меня поверх своих вуалей.

— Немедленно! — крикнула она, топая ногой.

Самос незаметно кивнул своим охранникам.

— Так-то лучше! — сказала она, сердито отскакивая от охранников, делая вид, как если бы она, освободилась сама.

Она раздражённо пригладила свои длинные, шёлковые, расширяющиеся книзу рукава. При этом, я успел заметить, как в проёме рукавов мелькнуло весьма очаровательное округлое предплечье, тонкое запястье и спрятанная под изящной белой перчаткой кисть.

— Это — произвол! — заявила она.

А ещё она носила маленькие, позолоченные сандалии. И её шёлковые одежды сокрытия, струились и мерцали в колеблющемся свете факелов. Женщина поправила свою вуаль, небрежным, почти бессознательным жестом, с головой, выдавшим её природное тщеславие.

— И что всё это означает? — с гордым видом спросила она. — Я требую освободить меня, немедленно!

Одна из рабынь, стоявшая на коленях в нескольких футах справа от нашего стола, одна из тех на ком из одежды был только ошейник непроизвольно засмеялась, но тут же замолкла и испуганно побледнела. До неё дошло, что она осмелилась смеяться над свободной женщиной!

— Пятнадцать ударов, — бросил Самос, повернувшись к охранникам и указав на провинившуюся рабыню.

Девица в страдании замотала головой, и залилась слезами ужаса. Она прекрасно знала, что под ударами, о которых шла речь, подразумевалась гореанская рабская плеть. О, это очень эффективный инструмент для наказания женщин!

Надсмотрщик наносил удары тщательно выверенными силой, местом приложения и периодичностью. В его действиях не было ничего связанного с личным отношением к этой женщине или эмоциональной составляющей. Он действовал почти с точностью циклического природного процесса или часового механизма, оставляя между ударами ровно столько времени, чтобы дать ей почувствовать боль от каждого индивидуально и полностью, и тем увеличить, и увеличить до предела, ощущения от предыдущих, при этом предоставляя женщине достаточно времени, чтобы погружённая в пучину боли, воображения и ужаса, она, жутко и остро, готовилась и ожидала следующего удара. В конечном счете, это не было избиением до полусмерти ради удовольствия. Она допустила оплошность, и была наказана. Её лежащую на животе, на каменном полу зала просто выпороли. И она даже не смела пошевелить своим телом, реагируя на вспышки боли. Вынужден признать, что Самос был довольно милосерден с ней. Рассердись он на неё всерьёз, и, возможно, её бы уже доедали слины.