Татьяна Коростышевская - Сыскарь чародейского приказа [litres]

Я постучала в знакомую пурпурную дверь. Четыре раза с разными интервалами – один-шесть-четыре. Условный стук подсказал мне Крестовский, чем опять вызвал подозрения в том, что он в этом «саду» завсегдатай.

Чардеев будто сдуло сильным ветром и прижало к стенам неподалеку.

– Кого опять принесло? – Открывшая дверь андалузская прелестница перекинула за спину толстую рыжую косу.

Я осторожненько потеснила ее плечом и вошла в комнату. Перфектно! В простенке прикрытых вырвиглазными шторами окон висел поясной фотографический портрет Чарльза Гордона, аглицкого пиита, и смотрел на меня с грустным сожалением: все тлен, но и это пройдет. Отсюда Ольга Петровна со мной беседовала, потому и превратилась в первого, на кого взгляд упал.

– А Мамаев где? В шкаф его засунула? – Я села на диван с видом независимым. – И еще не хочется думать, что ты настоящую хозяйку сего нумера жизни лишила.

Она не стала превращаться в Лялю, а может, просто не оказалось под рукой нужного изображения. Вместо этого через полминуты на другом диванчике, приставленном вполоборота к моему, сидела молоденькая и хорошенькая барышня с чистыми серыми глазами и волосами самого что ни есть берендийского русого оттенка.

Александра Андреевна Петухова. А ведь это она вчера Крестовского подвозила, любезничала еще с ним. А я ревновала, кажется.

– Ты мне даже нравилась, Попович. – Голос низкий, почти контральто, и интонирует Александра Андреевна хорошо, со столичным выговором.

– Именно поэтому ты меня на каретном дворе по голове тюкнула и отравленной веревкой опутать собиралась? При симпатии именно так люди и поступают, чего уж…

– Ты не понимаешь, это не совсем я была.

– А кто? Принцесса Лузитанская?

– Ляля, – прошептала Сашенька. – Когда метаморфируешь, часть твоей личности тоже изменяется. Ляля действительно ревновала к тебе Мамаева и готова была что угодно сделать, чтоб соперницу с дороги убрать. Да и вся эта комбинация с Эльдаровыми пассиями – целиком ее идея.

Сдается мне, что кого-то в этой комнате не долечили, очень уж рассказ барышни Петуховой бред сумасшедшего напоминал. И это вовсе не в фигуральном смысле, а в конкретном, перекликался он с беседой моей с Дмитрием Уваровым.

– А когда ты паук, стало быть, он решает, как развлекаться?

Александра Андреевна улыбнулась:

– Паук, а точнее, паучиха, – это древняя неклюдская богиня. Сейчас-то эти дикари ее демоном считают, но когда-то поклонялись. Она наш мир и потусторонний сшивала нитями посередине бесконечности… Ах, какую она дает силу, когда я становлюсь ею! Знаешь, когда она научилась выбираться в наш мир в теле Палюли…

– Кто в Мясоедском квартале нищих убивал? – перебила я напевный рассказ. – Ты или Палюля?

Мы говорили о страшных вещах, а Сашенька улыбнулась с оттенком мечтательности, отчего я почувствовала подступающую дурноту.

– Нищих – он и каких-то девок подзаборных числом три. А потом я об этом узнала. Хотела уже батюшке про то донести, не лично, конечно, а посланием анонимным, дело бы вышло громкое, для службы его полезное, а для чародейского приказа – щелчок по лбу. Но неклюд мне попробовать предложил, и я согласилась.

– Что попробовать?

– В нее превратиться, в богиню, в неназванную. Сказал, силу мне это великую чародейскую даст, так что я смогу своими силами за Митеньку отомстить. Я же первый раз в церкви перекинулась. Боялась страшно, Палюля на стене мне ее нарисовал, чтоб ничего не отвлекало. Да даже изображение ее огромной силой обладает! Я сквозь него и уйти вчера смогла, и даже потом с тобою беседовать. А я боялась раньше…

– Погоди, – я опять перебила, собирая только факты, потому что уже полна была сочувствием к душегубице, а это могло делу только помешать, да и неправильно это. – А как же Ляля, то есть личина ее? Ты пришла в приказ, когда Уваров там еще служил, и после его ареста продолжала.

– А это Митенька придумал, – сказала девушка, – мы видеться хотели ежечасно, ежесекундно, а у нас не получалось. У него – приказ, у меня – родители и приличия. Вот он и предложил мне батюшкиной племянницей представиться. Домашние, зная мое слабое здоровье, думали, что я целыми днями в постели провожу или у лекарей. Да мы с ними и так только за ужином за столом встречались. Вот и не узнал никто, кроме нас с Митенькой. А когда его арестовали, я по привычке в приказ ходить стала, чтоб не выть дома в одиночестве, да думала, как мне за Митеньку отомстить поганым чародеям.