Степан Кайманов - Тьма и пламя. На бескрайней земле [litres]

– Вряд ли стоит их за это винить, – согласился Габриэль.

– Вождь пытался убедить их остаться в Нианзу, понимая, что никто из них не вернется. Но это было бесполезно. Каждый из них кого-то потерял на войне. И каждый жаждал утолить свою месть. Тогда он и обратился к нам за помощью. А мы обратились к науке, сварив первый котел дурмана. Это был единственный выход. Вначале мы опоили только воинов. Но потом, чтобы не было волнений, пришлось опоить и остальных шэн-линов. – Чародейка села рядом с вождем, закинув ногу на ногу. Скрестила пальцы и положила их на обнаженную коленку. – Теперь мы каждые сутки поим их, чтобы сохранять над ними власть. А раз в неделю некоторых выпускаем в лес. Они собирают травы, ягоды и грибы, а я за ними присматриваю в лесу. И пока мы не потеряли ни одного шэн-лина, кроме Лэя.

Мэйт обсосал косточку и бросил ее Изгою. Мозаика постепенно начинала складываться. События, казавшиеся вначале совершенно необъяснимыми и жестокими, вдруг обрели смысл. И заставили вспомнить слова сциника Ксэнтуса о том, что у каждой монеты две стороны. Хотя до полного понимания происходящего было еще далековато, понимал мэйт, слушая, как под лавкой хрустит косточкой довольный гарг.

– А с Лэем что было не так?

– Моя вина. Не уследила, – призналась Ива. – Забрел слишком далеко.

– Паршивая овца отбилась от стада, – тихо проговорил Габриэль.

– Где вы его нашли?

– В Бордривере.

– Ничего себе, – удивилась чародейка. – И что он там делал?

– Дожидался казни.

– А мы его спасли, – зевнув и потянувшись, сказала принцесса.

Габриэль посмотрел на нее. Эли ходила по краю сна – от усталости, от сытной еды, от густых паров дурмана, от заговора. Еще несколько мьюн, и она точно будет дрыхнуть без задних ног.

– И что вы теперь будете делать? Не вечно же их тут держать?

– Скоро должен прибыть караван. Мои друзья, механики, нам помогут. Мы заберем шэн-линов с собой. Недалеко от Смулау есть пустующие острова. Там им ничто не будет угрожать.

– Поплывете на кораблях?

– Самый безопасный путь, – подтвердила Ива. – Минуем перевал, а там и до порта рукой подать. Если хотите, идите до Пантала с нами. Лишние руки в дороге точно не помешают.

– Эли, мне кажется, это хорошее предложение. Эли?

Принцесса не ответила. Габриэль повернулся к ней: она спала, запрокинув голову.

– Это сколько по морю от Пантала до Смулау получается… – попытался прикинуть мэйт. – Месяц?

– Приблизительно так, – покивала чародейка. – Хочешь поплыть с нами?

Габриэль молчал. Как же ему хотелось ответить «да»! Увидеть летающий город своими глазами – об этом он и мечтать не мог, когда садился на корабль в порту Безымянного острова. Но, к сожалению, он себе не принадлежал. Ему нужно возвратиться на острова, чтобы стать мэнжем. Поэтому он отрицательно помотал головой.

– Что ж, – вздохнула чародейка. И посмотрела на мэйта. – Кстати, я так и не спросила, что ты здесь делаешь?

– Хотел увидеть Мирацилл, – грустно улыбнулся мэйт.

– Далековато ты забрался, – с сочувствием произнесла Ива и добавила: – Это ведь из-за нее?

Габриэль кивнул. После чего поднялся и осторожно взял спящую Эли на руки.

– Неси ее в мой дом. Он в вашем полном распоряжении.

Мэйт готов был поклясться, что это была самая приятная ноша из всех, что приходилось держать его рукам. Эли выглядела такой умиротворенной, такой счастливой, что ему совершенно не хотелось ее тревожить. Поэтому он шел как можно тише и осторожнее, дабы не нарушить ее заслуженный сон.

Над горами Бэй-Цэнга висел месяц. Габриэль вынес принцессу из хижины – на свежий воздух, под звездное небо. Остановился и задрал голову, взывая к богам. Моля их о том, чтобы завтра они были милосердны к ним. И… чтобы позволили принцессе и мэйту остаться вместе навсегда. Скрепили их союз там – на небесах, в священном Анэлеме. И чтобы…

Он хотел их попросить еще о многом, но его мольбы прервал жуткий и протяжный стон, донесшийся из соседней хижины. Эли заворочалась, а Ива вылетела во двор, чуть не сбив мэйта с ног. Ничего не объясняя, испуганная чародейка метнулась к хижине, где кто-то продолжал страшно, словно от пытки, стонать. Ива так спешила, что забыла прикрыть за собой дверь. И мэйт увидел, как во мраке хижины вспыхнул свет – знакомый свет волшебного фонаря.

Габриэль опустил взгляд: принцесса продолжала безмятежно спать. И ему все еще не хотелось ее тревожить. Но внутренний голос, бессердечный и практичный, тот самый голос, которому он, мэйт Семи островов, не поддался, решив спасти сельчанок, настойчиво требовал идти к хижине, где уже сверкали зеленые огни заклинания. А как бы сложилась его судьба, если бы он тогда послушал безжалостный глас разума и не стал бы прыгать в черный жестокий вихрь Готтилфа? Он не спас бы Лоис, не попал бы к волистам, не встретил бы… Элизабет. Однако сейчас он готов был ему подчиниться, зная, что чародейка что-то скрывает, надежно пряча свою черную жемчужину лжи в перламутровой раковине правды.