Вера Камша - Битва за Лукоморье. Книга I [litres]

– Что ж, спасибо тебе, бел-горюч камушек. Услужил так услужил!

Буланый тоже как мог поблагодарил: ногой топнул и, махнув черной гривой, как знаменем, свернул на указанную дорогу.

– Тебе спасибо, добрый молодец, – донес ветер. – Здрав будь, беды не знай…

В ответ раздалось очередное фырканье, впрочем, довольно-таки равнодушное.

Богатырские кони не просто понимают хозяев, они их чуют, а Буланко с Алёшей и вовсе были два сапога пара. Оба надурили по молодой запальчивой глупости, оба потом полной мерой хлебнули лиха, обоих занесло в Китеж. Своенравному вспыльчивому Охотнику определили другого жеребца, осторожного да опытного, а Буланко отдали, смешно сказать, архивариусу, что в седло спасибо если раз в год заберется… только судьба по-своему рассудила, и хорошо.

– Жалко мне его, засоню, стало, – признался Алёша, – вроде и сам виноват, что пакость эту босоркину распустил, а всё равно жалко.

Короткий всхрап означал, что Буланко полностью согласен с хозяином. Эти плющи нужно было содрать, и хорошо, что Алёша сам догадался, а нет бы, богатырский конь показал мерзкой ползучке, как путевые камни оплетать!

– Вот-вот, – поддержал беседу хозяин, – а теперь, Буланыш, прибавь-ка. Нам не только змея трехглавого искать, а и брата встречать. Говорят, новости у него важные, нельзя с ними тянуть.

Жеребец мог бы напомнить, что ловлю чудища вперед хоть и важного, но всего лишь разговора хозяин поставил сам, но не напомнил, поскольку и сам ценил дело ратное много выше гонецкого. Буланко еще разок для удовольствия встряхнул гривой и перешел в легкий веселый галоп. Он мог так скакать долго, много дольше обычных лошадей, и они скакали, пока уже в полях не догнали запряженную гнедухой телегу, за которой трусил белоногий жеребенок. Богатырский конь, не дожидаясь понуканий, обогнал путников, развернулся и встал, загородив дорогу, Алёша же откинул капюшон и слегка развел руками, показывая, что не причинит добрым людям зла.

Правивший кобылой крепкий дядька средних лет натянул вожжи, недоверчиво разглядывая непонятного чужака. И то сказать, голубые глаза при темных, пусть и не по-южному, волосах встретишь нечасто, а тут еще и одежка странная, и волосы коротко острижены, и бороды нет, а лишь щетина дорожная. Крестьянин пялился, Охотник ждал, сдерживая крепнущее раздражение; наконец сидевший рядом с возницей благообразный пузан, на которого Алёша и не глядел, снял суконную шапку.

– Здрав будь, добрый человек, – пропищал он неожиданно высоким голосом. – Доброго тебе пути, куда б ты ни ехал.

– И вам здравия, люди добрые, – как мог мягко откликнулся Охотник. – Вы, часом, не из Закурганья будете? А то дело там у меня.

– Дело? – оживился пузан. – Да ну? Это ж откель ты такой деловой?

– Не нукай, – таки сорвался не терпевший расспросов Алёша, – не запряг! Прямо отвечай. Из Закурганья или нет?

– Ну оттель. – Не нукать добрый человек, похоже, не мог. – На мельницу ездили, вертаемся вот.

– А коли так, правда ль, что объявилось у вас чудище трехголовое? По лесам разгуливает, страх наводит?

– Чудище, говоришь? – быстро переспросил возница и покосился на пузана.

Тот ободряюще кивнул:

– Еще как объявилось! – подтвердил он и взглядом указал на попутчика. – Еремей вон давеча своими глазами видал, чуть заикой не сделался.

– Точно, точно! – приосанился оказавшийся Еремеем возница. – Вот этими вот глазами! Как есть трехглавец и огнем пыхает. Здоровенный, что твой стожище.

– Головы, часом, не змеиные?

– Как есть змеиные! И с петушьими гребнями.

– А говорили, с рогами, – нахмурился Алёша. – Выходит, врали?

– Обижаешь! Одна с рогами, что у твоего барана, а две другие змейские, с гребнями, – пояснил возница и, поймав взгляд Охотника, торопливо добавил: – И с зубов смола горючая каплет.

Змеев Алёша встречал и даже дрался с ними возле Сорочи́нских гор. Говорили про гадов и в Китеже, причем часто и много: как-никак одни из главных врагов, но чтоб на одном теле да разные головы – о таком Алёша не слыхал ни от наставников, ни от других Охотников. Конечно, Белосветье чудесами полнится, мало ли на что иномирное нарвешься, да вот рассказчики… При всей своей молодости повидать китежанин успел немало и в людях разбираться наловчился. Возница врал, причем нагло. Алёша тронул коленом коня, заставляя подойти вплотную к телеге, и ласково осведомился:

– А не брешешь ли ты часом, Еремеюшка?

– Да чтоб мне провалиться! – заволновался тот. – Говорю же…